и понял, что пропал. Когда в тренерской она сначала небрежным жестом стянула жилетку и затем клетчатую рубашку. И от вида ее фигурки в узких джинсах меня обдало жаром. А потом она начала играть и, казалось, с каждым мячом хотела вдолбить Карасю в его седую голову, что он не прав, а она королева. Я посмеиваюсь. Она была прекрасна, самое сексуальное, что я видел. Эти ключицы, мокрые от пота… Я трясу головой. Это уже похоже на наваждение.
Я вижу кудрявую макушку Яна и радуюсь, что друг сможет избавить меня хоть ненадолго от этих романтических метаний. Они страшно меня утомили. Подкрадываюсь к Барышеву сзади и заталкиваю горсть снега за шиворот.
– Охренел?! – орет он и отряхивается, точно как его собака.
Я смеюсь и вместо извинений помогаю вытащить ледяную крошку.
– Ну как прогулялись? – спрашиваю весело.
– Нормально.
– Как Настя?
– Оливка классная. Громкая, – он улыбается, что-то вспоминая, – но классная.
– Опа… кажется, у тебя слюна капает.
– Отвали.
Я ерошу другу волосы, знаю, что его это раздражает, и он бьет меня по руке.
– Ты что-то разошелся. Мы идем куда-то?
Я киваю:
– Обратно в «Котов»? Толя нам випку откроет, пацанов еще позовем.
– Не поздновато?
– А когда ты стал прилежным мальчиком?
– А когда ты стал таким говнюком?
Я криво улыбаюсь:
– Да брось. Скажи своим, что ты у меня, а я скажу отцу, что я у тебя.
– Схема рабочая. Ладно, уговорил. Напьемся?
– Нет. Накидаемся.
И мы идем бок о бок, как и всегда. И я стараюсь не думать о том, что впервые в жизни не до конца искренен с другом. Что я попытался кое-что у него украсть. То, что ему не нужно, но просто необходимо мне. Девушку, и ее любовь.
Глава 17
ЯНА
Телефон вибрирует и выдергивает меня из сна. Если это Оливка с очередным описанием своего увлекательного сновидения или с полночными размышлениями, я ее убью. Спросонья не могу сообразить, где телефон, и шарю по всей постели. Снова вибрация. Вот сколько раз думала, что ночью надо ставить на авиарежим! Но нет, мне вечно кажется, что я могу пропустить что-то интересное, если вырублю его. Ага, разве что очередной Настин сон. Наконец нахожу гладкий синий прямоугольник и, сощурившись, пытаюсь разобрать текст. Убавляю свет экрана и перечитываю сообщения. Нет, не может быть, я же не в дурном кино.
Глеб
Забери меня
Яна
ЯНна
Яна
Откуда? Янковский, ты в своем уме?
Глеб
Спустись
Помедлив, вылезаю из постели. На мне злосчастная пижама с Винни Пухами, и я меняю штаны на первые попавшиеся треники со спинки стула, а сверху накидываю куртку. У входной двери останавливаюсь.
А вдруг это шутка? Очередной прикол Янковского. Ладно, пусть лучше он надо мной посмеется, чем я буду мучаться совестью. Или еще хуже, если его первым найдет алкаш дядя Ваня с третьего, а не я. Сбегаю по ступенькам, открываю дверь подъезда и вижу Глеба. Он сидит в сугробе, свесив голову на грудь и, кажется, смотрит в телефон, но это, конечно, не точно. Рядом припарковано такси и, облокотившись о раскрытую дверь, водитель курит, внимательно наблюдая за парнем.
– Здравствуйте? – говорю я мужчине почему-то с вопросительной интонацией.
Он мерит меня взглядом, щелчком отправляет сигарету куда-то во тьму и говорит:
– Ваш?
– Мой, – отвечаю, решая не вдаваться в подробности.
– Забирайте.
– А я вам что-то должна?
Водитель снова мерит меня взглядом. Потом по-доброму улыбается в усы:
– Нет.
– Яна-а-а, – певуче и самодовольно произносит Глеб, поднимая голову, – я же говорил, что она придет.
– Да, дружище, тебе повезло, – говорит таксист и поворачивается ко мне, – я просто хотел убедиться, что он тут не останется.
– Не останется, – растерянно повторяю за ним конец фразы и смотрю на Глеба.
Конечно, не останется, он сейчас пойдет домой. Так ведь? А где вообще он живет? Это Янковский провожал меня до дома, а не я его. Можно отвести его к Яну, например. Его адрес я знаю. Смотрю на дисплей телефона, время 3:12. Супер.
Тоскливым взглядом провожаю машину такси. Пока, дядя. Конечно, никуда я не поволоку его в три утра через весь район.
Подхожу к парню, нависаю над ним и говорю максимально строго:
– Вставай.
– Мне домой нельзя, – пугается Глеб вполне искренне.
– Я сказала, вставай.
И я наблюдаю, как он неловко барахтается в снегу. Длинные ноги разъезжаются, и он никак не может нормально оттолкнуться, чтобы встать. Наконец я смеюсь, зажав рот ладонью. Глеб беспомощно смотрит на меня снизу вверх и просит:
– Помоги.
– Ну что, не нравится быть в зависимом положении, да? Не очень-то это приятно, Янковский.
Я подаю руку, но поднять парня оказывается не так-то просто. Когда мы заходим в подъезд, я с отчаянием думаю, что впереди еще пять этажей. Разумеется, пешком, лифта у нас нет. Я покрепче обхватываю его за талию, сжимаю зубы и начинаю подъем.
Этаже на втором Глеб наконец соображает:
– Мы идем к тебе?
– Ну ты же ко мне приехал.
– А твои родители?
– Папа с вахты еще не вернулся, а мама у «тэ Кати».
– У кого? – хмурится Глеб.
– Забей. Дома никого, не переживай.
– А ты не переживаешь?
Я смеюсь:
– Глеб, ты сейчас больше похож на мешок с картошкой, чем на секси мачо, так что можешь даже не пытаться.
– Я такой дурак, – сокрушенно качает головой парень.
– Это точно.
От него пахнет обычным терпким парфюмом и алкоголем. И чем-то еще. Наверное, так пахнет он сам. Притягательно. Даже в таком состоянии.
На пятом этаже я останавливаюсь почти без сил. Легче отыграть несколько партий в волейбол, чем затащить взрослого парня наверх по лестнице. Я прислоняю Глеба к стене. Наверное, он и так вполне устойчив, но неожиданностей мне не нужно. Открываю дверь и втягиваю его внутрь. Сначала перевожу дух, радуясь, что теперь хотя бы никто из соседей не выйдет на шум и не скажет об этом родителям при случае.
Включаю свет и наконец внимательно смотрю на Янковского. Он выглядит как обычно, но черты лица какие-то мягкие и смазанные. Он смотрит на меня, и во взгляде его столько тумана, что я понимаю – он действительно прилично пьян.
Я обреченно вздыхаю. Ну что ж, придется о нем позаботиться. Конечно, не скажу, что я этим расстроена, но это и не мечта всей моей жизни.
Усаживаю его на банкетку у двери и помогаю разуться. Точнее, я
