холма. Я слез с коня, повел его на поводу. Хоть и в доспехах, но неприятно, когда ветки хлещут по маске. Не покидает ощущение, что удар придется по открытому лицу.
Остановились на поляне, которую обступали со всех сторон вековые деревья. Я со «слугой» и пятью пикинерами без главного оружия, прошелся дальше, к не очень обрывистому склону, поросшему пожелтевшей травой и невысокими кустами. Здесь у подножия холма дорога делала крутой поворот и дальше метров двести шла почти по прямой. Пикинеры приготовили две лежки в лесу на таком расстоянии от края, чтобы дым не вылетал дальше деревьев. Направление — на дорогу.
Утром я отдал свои доспехи и коня самому высокому из своих подчиненных. Отряд спустился ближе к дороге, а мы с Като Данзё устроились в лежках, пообвыклись, после чего расположились рядом с ними, прислонив мушкеты к стволу сосны, ствол которой раздваивался в метре от земли.
Ждать пришлось долго. Мимо нас по дороге проходили большими и не очень группами крестьяне. Проследовал небольшой купеческий караван из четырех навьюченных лошадей и шести охранников. Тюки были большие, но животные шли бодро. Наверное, везут ткани или хлопок.
Наш дозорный, сидевший в засаде возле следующего поворота, прибежал, когда, судя по положению солнца, было около десяти часов дня. Появившийся на дороге отряд явно не торопился засвидетельствовать свое почтение новоиспеченному даймё. Впереди десять конных самураев. За ними скакали трое: пожилой в шлеме с длинным и загнутым вверх рогом на лбу (привет его жене!) и двое немного за двадцать. Это Ода Нобумицу, дядя даймё, с сыновьями. Сзади еще десять самураев. Все они ехали к Ода Набуюки, которого считали своим даймё, чтобы вместе отпраздновать кариаги мацури (завершение сбора риса — один из трех главных праздников синтоистов), совершить обряд осеннего благодарения.
Как мне поведал Като Данзё, у старейшин рода Ода были основания предпочесть второго законного сына старшему. Нобунага отличался, мягко выражаясь, странным характером. Проще говоря, любил включать дурака и часто забывал выключить, поэтому у него было погоняло Большой дурак из Овари. На похоронах отца он выкинул что-то такое непотребное, что никто не осмеливался даже произнести, что именно, зато все рассказывали, как его наставник Хиратэ Киёхидэ совершил сэппуку, чтобы смыть позор Нобунаги. Правда, кое-кто утверждал, что наставник был лучшим другом упокоившегося даймё и именно поэтому покончил с собой, из-за чего у меня складывалось впечатление, что это черный пиар, грамотно сочиненный старейшинами и внедренный в массы. По слухам второй сын, восемнадцатилетний Набуюки, слабоволен и нерешителен, предпочитает заниматься чайными церемониями, сочинением стихов и каллиграфией, а не воевать. Дядя Ода Нобумицу вертит им, как хочет, причем даже не лично, а через доверенного самурая, который постоянно живет в замке Суэмори.
Когда отряд самураев приблизился к холму, из-за поворота вышел отряд асигару, возглавляемый благородным всадником. Поскольку оба подразделения шли во всю ширину дороги, пришлось им остановиться. У аборигенов уже сложились кастовые правила поведения на дороге и в общественных местах. Встретив сеньора, вассал обязан слезть с коня и на обочине принять позу покорности. Если встречались два примерно равные по статусу, начиналось выяснение, кто кому должен уступить дорогу. В нашей ситуации отряду из более двух десятков самураев и так было понятно, что один их коллега с толпой асигару просто обязан убраться на обочину и проводить их завистливым взглядом. О чем они и начала орать.
Всё пошло не так, как им мечталось. Встречный самурай отдал два приказа, и пикинеры, встав на колено, уперев подток пики в землю и направив острие на встречных, образовали две неполные шеренги, перегородившие дорогу. Позади них расположились аркебузиры в две шеренги: в первой шесть человек, во второй пять. Последовал третий приказ, после которого громыхнули аркебузы, к которым присоединились два мушкета с холма.
Залп был не самым метким, но четырех лошадей завалил и изрядно испугал остальных. Почти половина их вскинулась на дыбы, а потом тоже развернулась и помчалась по дороге в обратную сторону. Несколько самураев оказались на земле. Кто-то свалился сам, а Оде Нобумицу помогли две пули, попавшие в район живота.
Я встал на колено и, наклонив мушкет, быстро перезарядил его. Из почерневшего от копоти ствола сильно воняло пороховой гарью. Пуля с железным сердечником входила в него туго, но шомпол у меня и Като Данзё, в отличие от аркебузиров, железный, прочный.
Самураи не были бы самураями, если бы не вернулись за своим господином. Усмирив перепуганных лошадей, они отважно поскакали на врага. Когда приблизились к пикинерам метров на сорок, с холма ударили два мушкета и следом выстрелили пять аркебуз. Еще два представителя рода Ода свалились на дорогу. Я лежал в левой лежке, поэтому стрелял в того, что скакал слева, а Като Данзё — в правого. Вместе с ними пали две лошади и один самурай.
Испуганные животные опять бросились наутек, но на этот раз наездники быстрее справились с ними и поскакали в атаку. Их встретил залп из шести аркебуз и двух мушкетов. Я стрелял по самураю в шлеме и доспехах, покрытых ярко-красным лаком. Приметный тип, за что и поплатился жизнью. Должно погибнуть и несколько обычных самураев, чтобы случившееся казалось не заказным убийством, а стычкой двух отрядов, не поделивших дорогу, что сейчас происходит сплошь и рядом. Уцелевшие удрали. Видимо, до них дошло, что сеньоры погибли, а лучше быть живым шакалом, чем дохлым львом.
Мы подождали еще минут пять, после чего асигару-яри из второй шеренги, положив пики на землю, добили кинжалами раненых людей и лошадей и отрезали головы у Оды Нобумицу и его сыновей, сложив в мешок из дерюги. С убитых сняли оружие и доспехи, упаковав их и погрузив на бесхозных лошадей. После чего мы с Като Данзё облачились в самурайские доспехи.
Мой помощник и один из пикинеров, изображавший слугу, сели на лошадей и поскакали с мешком с головами в замок Нагоя — резиденцию Оды Нобунаги. У японцев существует торжественная процедура любования головами именитых врагов. Их тщательно моют, расчесывают волосы, оставляя не заплетенными, что стыд и позор, чернят зубы, как заведено у самураев. Затем головы накалывают на специальные невысокие бамбуковые держатели, чтобы находились в вертикальном положении, к которым прикрепляют таблички с именами жертвы и убийцы, и выставляют напоказ. Хозяин и гости с важным видом рассматривают трофеи, обмениваются шутками. В общем, глубокое и насыщенное культурное мероприятие.
Остальные асигару под моим командование двинулись в сторону провинции Исэ, чтобы в самом начале ее снять сасимоно и под
