— Кстати об иностранцах: вон там наш друг Сю-Тунь. И вид у него, по-моему, престранный.
И правда, нескладная фигура чужеземца быстро продвигалась вдоль уставленных корзинами прилавков. Иезуит широко шагал, размахивая руками, при этом ноги его как-то странно прогибались, что придавало ему расхлябанный вид игрушечного паяца. В конце концов его преувеличенная жестикуляция привела к тому, что он свалил стопку корзин. Рассыпавшись в извинениях перед торговцем, он поспешно бросился их собирать, попутно опрокидывая соседний прилавок с веерами. Когда порядок был наконец восстановлен, мандарин Тан окликнул его.
— Ах, вы стали свидетелями моей неловкости! — произнес Сю-Тунь, краснея от замешательства и опрокидывая чашку с рисом. — Мне не следовало заниматься упражнениями посреди базара.
— Вы совершаете какие-то совершенно особые упражнения. Какую же пользу они приносят? — спросил заинтригованный ученый.
— Резкие движения и быстрая ходьба на свежем воздухе очень полезны для здоровья, так как они способствуют циркуляции различных видов энергии по нашему телу. Вам следовало бы знать это, ибо этому учили ваши мудрецы.
— Я не знал этого, потому что упражнений не выносит моя природа, — сказал, оправдываясь, Динь.
— Поскольку известно, что любое физическое усилие вызывает аппетит, не окажете ли вы нам честь, разделив нашу трапезу? — спросил мандарин, указывая на дымящегося угря.
Сю-Тунь отпрянул и вытянул вперед веснушчатую руку.
— Не извольте гневаться, дорогие друзья, но я уже ужинал и как раз совершал пищеварительную прогулку. Ну, а как же продвигается ваше расследование по делу о кораблекрушении?
— Не слишком быстро, должен признаться, — с досадой ответил мандарин Тан. — Каждое направление должно быть тщательно отработано, а мы находимся в самом начале пути.
— Тем более что только что возникло новое дело, требующее сил, — вставил ученый, придя на помощь другу. — Речь идет ни больше ни меньше как о таинственном и кровавом убийстве одного графа.
Священник сотворил странное знамение, которое они уже не раз замечали: его указательный палец быстро прочертил воображаемые линии от лба до середины груди и от левого плеча до правого, при этом он пробормотал что-то вроде заклинания. «Должно быть, он хочет уберечься от пагубного воздействия демонов», — подумал мандарин, которому тоже были известны жесты, направленные против злых духов.
Заметив, что ради разговора с ним мандарин и ученый прервали трапезу, Сю-Тунь в самой изысканной форме извинился перед ними и удалился все той же разболтанной походкой.
— У нашего священника нездоровый вид, — сказал Динь. — Кожа его бледнее, чем щеки куртизанки, а глаза налиты кровью.
— Человеку, прибывшему из столь дальних стран, должно быть нелегко жить в нашем климате: жара да еще и москиты в придачу могут свалить самого отважного.
— Еще эти две женщины в джонке… Не слишком ли много больных, ты не находишь?
Мандарин мрачно покачал головой. Он слишком хорошо представлял себе угрозу, на которую намекал Динь.
— Да, только бы не эпидемия.
Едва покончив с утренним супом, ученый Динь отправился в лавку к господину Люю, обмотав вокруг пальца обрывок шелковой нити — предмет своего маленького расследования. Мандарин Тан правильно подметил: он обожал все, что было связано с тканями, и на этот раз его присутствие среди отрезов органди и кусков тафты будет, по крайней мере, оправдано. Чтобы произвести должное впечатление, он надел куртку с пестрым рисунком, чуть свободную в талии, и штаны покроя более узкого, чем носил обычно.
Лавка торговца тканями располагалась на маленькой улочке, усаженной по обеим сторонам цезальпиниями, неподалеку от площади, на которой по ночам раскидывался базар. Первые лучи солнца, пронизывая густую листву, окрашивались в нежно-зеленый цвет, который словно растворялся в яркой желтизне фасада. Деревянные щиты, закрывавшие вход в лавку, были уже убраны, указывая на то, что рабочий день начался. Ученый Динь бодрой походкой переступил порог и с наслаждением вдохнул особый запах наваленных в беспорядке тканей. Он мог бы с закрытыми глазами отличить тонкий аромат шелка-сырца от крепкого запаха плотного хлопка. Кроме того, он способен был определить на ощупь разницу между длинными нитями коконов, выращенных культурным способом, от коротких, обрывистых волокон, производимых дикими червями, которые еще нуждались в прядении. Однако особое восхищение вызывало у него искусство покрытия этих шелковых нитей сусальным золотом, применяемое при изготовлении парчи.
— Чем могу служить? — спросил его господин Люй, маленький сутулый человечек, сразу почуявший необычного покупателя. — Счастлив буду показать вам новые поступления.
— Что же, прошу вас, — ответил Динь, сопровождая свои слова величественным жестом.
Дрожа от возбуждения, торговец повел его в лабиринт проходов, до отказа забитых тканями, одна соблазнительнее другой.
— Если вы предпочитаете текстиль прочный, но тонкий, вот льняные и джутовые ткани из Манчжурии. Но, может, вас больше привлекают монгольские рами? У меня есть также хлопок с цветочным рисунком из Тямпы…[6]
С притворным пренебрежением щупая отрезы, которые на самом деле были ему очень даже по вкусу, ученый оглянулся по сторонам.
— Нет, знаете ли, в настоящий момент я ищу нечто более изысканное. Покажите-ка, что у вас есть такого.
— Тут есть из чего выбрать, господин. Посмотрите, — и господин Люй поднес отрез поближе к свету. — Видите этот дамаст — цветы жасмина на нем вырастают из ивовых листьев?
Динь восхищенно провел пальцем по искусно вытканным лепесткам и листьям. Но поскольку он хранил двусмысленное молчание, торговец потащил его дальше.
— Ах, ваш наиутонченнейший вкус должен удовлетвориться этими образчиками парчи, что поступили к нам из Персии и Кореи! Обратите внимание на этот повторяющийся рисунок из восьмиконечных звезд и спиралей. А вот, потрогайте, какая нежность! Этот перламутрово-розовый шелк, что называется «предрассветное облако», прибыл прямиком из Страны Тихого Утра.
— Да, конечно, это образцы, достойные внимания знатока, — согласился ученый, одобрительно кивнув, чем привел торговца в неистовый восторг. — Однако я слышал о ткани, которую изготавливают в Индии из тончайших нитей, получаемых от Pinna squamosa, раковины-жемчужницы. Нет ли у вас случайно такого отреза? Вам, без сомнения, известно, как ценится эта ткань в наших кругах?
Господин Люй, обескураженный такой определенностью, удивленно заморгал.
— Увы, господин! Эта чрезвычайно редкая ткань не нашла места на полках моей скромной лавки, однако, если вы позволите, я открою вам главное сокровище своей коллекции.
Изображая вежливое любопытство, Динь последовал за торговцем, проворно лавировавшим среди кусков сине-белой набойки и рулонов саржи. Завернув за стопку отрезов вышитого газа, человечек присел на корточки, вытащил откуда-то сверток и с крайней осторожностью развернул его.
