Немного перегнул, не отрицаю, — выдыхает устало. — Нет каких-либо новостей? — уточняет аккуратно. — Ты поняла, о ком я.
— Есть, Стас. Он теперь владелец компании, где я работаю.
— Что? — удивляется Левицкий.
— Да… Он выкупил…
— А уволиться?
— Не вариант. У нас контракт был подписан…
— Черт, я и забыл, — в волосы пальцами зарывается, тянет их. Что-то сквозь зубы цедит, но я не могу разобрать, что именно. — А если компенсацию оплатить? Там же какую-то сумму надо…
— Большую сумму, Стас. А я на это не пойду. Между нами стена непрошибаемая стоит. И я не позволю, чтобы он снова ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Теперь все будет совсем иначе.
— Я на это очень надеюсь.
Ещё минут двадцать мы разговариваем с Левицким. Я вижу, что он хочет, но особо не вдается в детали нашего диалога с Амировым, а я отвечаю уклончиво, односложно.
Попрощавшись с ним, я поднимаюсь в квартиру. Бабушка накормила детей, даже искупала Сашу, а теперь с Дашей в ванной на что-то смеются. Остановившись у двери, я наблюдаю за нами некоторое время. Бабуля задаёт вопросы, а дочка отвечает.
Боже, как хорошо, что она у меня есть. Ей больше шестидесяти и я очень переживаю, что однажды ей может стать плохо. Не дай бог я ее потеряю. Просто не переживу.
До самого вечера Дашка что-то рисует на своем графическом планшете, а Саша смотрит в интернете бои без правил. Дочка у меня точно станет творческой личностью, а сын бойцом. Надо с ними поговорить, обязательно обсудить тему их отца, понять, что будем делать дальше. Хотят ли они вообще познакомиться…
Уложив детей, я выхожу на балкон. Не проходит и пяти минут, как появляется бабушка с чашкой чая и сладостями.
— Ты ничего не ела, — напоминает она, поставив их на небольшой стол напротив меня.
— Нет аппетита, — честно признаюсь.
— Буду готова выслушать, когда захочешь говорить.
Уходит, оставив меня наедине со моими мыслями. Ведь она прекрасно знает мой характер. Я не люблю от нее что-либо скрывать, но и рассказать все должна по собственной инициативе. Точно не сегодня, потому что бабушка уснуть не сможет после моих «грандиозных» новостей!
Не знаю, сколько времени сижу тут. Иду в кухню, мою чашку и, выдохнув, тру виски пальцами. Все спят, а у меня сон ни в одном глазу. Подхожу к окну, вдаль смотрю. Или мне сейчас нужно лечь и попытаться вырубиться или же занять себя работой, а не терять время впустую.
Взгляд невольно опускается во двор и… Я застываю, вглядываясь вниз. Там стоит машина… Виктора?
Да, это точно он, я не могу ошибиться.
Ищу свой телефон, нахожу на балконе. Сообщение от Амирова поступило семь минут назад:
«Спишь?»
Поджав губы, набираю его номер.
— Доброй ночи, — говорит, едва принимает звонок.
— Что ты здесь делаешь? — рявкаю злобно.
— Так и знал, что ты тоже уснуть не сможешь.
— Что ты здесь делаешь? — повторяю с нажимом.
— Не знаю, — недолго подумав отвечает. — Маш… — говорит хриплым, слегка накуренным голосом. — Пожалуйста… Позволь подняться и увидеть детей. Мне это сейчас так необходимо… Сдохну, если не увижу.
Глава 15
Думает. Перевешивает, стоит ли мне доверять, стоит ли впускать в свой дом. Стоит ли показывать детей. Молчит, а это уже хороший знак. Если бы у нее не было желания, она бы послала к херам собачьим сразу, едва услышав мои слова. Значит, шанс есть.
Больше часа торчу тут, внизу, глядя на окна их квартиры. Места себе найти не могу. Не представляю, как я жил пять лет без Маши и сейчас, глядя на нее, понимаю, что наконец внутри тепло, а не холодно и сыро, как было до появления Машы в моей жизни спустя долгое время.
Зарывшись пальцами в волосы, глухо рычу. Потому что перед глазами проносятся картины, как тот кретин ее целовал. Прямо здесь, где сейчас стоит моя машина.
Взглянув в окно, снова вижу Машу. Точнее, ее тень.
— Нет, Виктор, уезжай. Я тебя предупреждала… Просила держаться как можно дальше от меня и детей. Я с ними не поговорила! — тихо, но эмоционально восклицает она. И я почему-то уверен, что она губы себе кусает.
Не соображаю. Не знаю, что сказать, чтобы ее убедить. Сдохну. Реально сдохну, если не увижу. С таким настроем припёрся сюда, с такой уверенностью, что Маша сжалится надо мной и позволит.
Хочу дотронуться до них, хочу вблизи постоять, посмотреть, погладить шелковистые волосы. Хочу просто рядом быть и их аромат вдыхать, впитать в себя. Запечатлеть, навсегда запомнить.
Мозги в кашу. Ни черта в голову не лезет. Так и хочется умолять, да даже на колени встать, лишь бы не отказала!
Из глаз искры сыплются. В висках долбит от напряжения. Рука, которой сжимаю телефон, влажной становится. А сердце просто колотится от осознания того, что нихрена внутри Маши ко мне не осталось, хоть и в ее взгляде все ещё читаются чувства.
Незабытые чувства.
И ее понимаю. Я же отказался. Дичь всякую произносил, говорил, что от нее мне дети тем более не нужны. Идиот. Ублюдок настоящий. Иначе меня не назовешь.
Но все было на эмоциях. Тогда я на части разрывался. Не хотел такое говорить, но одна мысль была: задеть. Причинить такую же боль, какую я сам испытываю.
Не отпущу. Не отдам Левицкому. Объявлю войну, по головам пойду, но не отдам.
— Маш, — выхожу из машины. Дверь захлопываю и блокирую. — Я поднимаюсь. Наизнанку скручивает, клянусь. Позволь.
Свой голос не слышу. Теперь ее тоже. Она молчит, а потом я слышу шуршание. Явно куда-то идёт. Я же поднимаюсь. Не пользуюсь лифтом, по лестнице, будто время тяну, каждую ступеньку считаю и жду, когда она ответит.
Пусть выгоняет. Открывает дверь и посылает к чертовой матери. Может пару пощёчин даст. Да что угодно, но вот так вот просто я не уйду. В офисе даже два часа просидеть не смог. Так тянуло в охапку сгрести. И Машу и детей. Так хотелось просто… Просто обнять, сказать, что жалею как собака. Рядом побыть.
— Я у двери, — говорю и сразу же слышу короткие гудки. Отключилась. Прислоняюсь к стене и жду хрен пойми чего, полностью потеряв надежду на понимание со стороны Маши.
Но она удивляет меня. Дверь распахивается и Маша сразу цепляется за меня взглядом, скользит с ног до головы. В глаза смотрит, а потом жестом руки просит зайти.
На ней спортивный костюм. Волосы собраны в хвост. Без макияжа. Впрочем,
