в чувствах, волшебник уже полюбил Ириду. Но державшая поднос девушка, не смогла смириться и простить этого мужчину, из-за чего каждый день придумывала новые способы мести. А стоило ей услышать о том, что сам Его Величество велел призвать к себе этих двоих, чтобы наказать, она сразу же подкупила слуг и надела платье служанки. Лишь только для того, чтобы своими руками убить, хотя бы одного из влюбленных. И, к ее счастью, прямо сейчас ей выпала такая возможность.
Подойдя к волшебнику и эльфийке, служанка протянула к ним поднос, на котором стояла небольшая чаша, в которой находилась жидкость алого цвета, так сильно похожая на вино, но всем находившемся в тронном зале было ясно, что находилось в чаше — яд.
Когда король отдал приказ, что теперь всё в руках самих влюбленных, то Ауранос без раздумий собирался схватить чашу, чтобы выпить всё залпом, и оставить свою любимую жить. Пусть и без него, но главное, она будет жить дальше. Но Ирида опередила его и резко схватив чашу, она мгновенно выпила всё до дна и упала на колени.
Увидев, как эльфийка выпила всё содержимое чаши, король не поверил своим глазам и, даже, встал с трона, чтобы подойти к ней, но резкий крик волшебника, остановил даже Его Величество.
— Стойте на месте! — закричал Ауранос, тоже упав на колени и приобняв любимую, посмотрел в ее голубые глаза, в которых, по-прежнему, как и в их первую встречу, читалась лишь одна эмоция — нежность.
Так получилось, что Ирида с первого взгляда влюбилась в Аураноса и сохранила эту любовь до самого конца. И, даже, умирая она, всё ещё, смотрела на него лишь с любовью и нежностью. Но когда ее сердце навсегда остановилось, а тело рассеялось, осталось лишь одно воспоминание об этой эльфийке — небольшой цветок.
Цветок камелии.
Ауранос оставался сидеть на полу, держа в руках хрупкий цветок и прижимал его к сердцу так сильно, словно, пытался поместить его в свое тело, чтобы сохранить воспоминание о любимой навеки вечные прямо внутри себя.
После произошедшего, король Нариан хоть и пощадил, как и обещал, жизнь одного из влюбленных, но отлучил волшебника от двора и лишил титула графа, из-за чего все в его семье и все его, некогда хорошие друзья, сразу же, отвернулись от него, но сам Ауранос никак не обратил на это всё внимание.
Весь смысл его жизни был потерян всего за один миг, когда тело любимой рассеялось, оставив после себя лишь одно воспоминание — цветок. Но мужчина радовался и этому, ведь это было частью его любимой, а значит так ценно для него.
Так годами он бесцельно бродил по свету, пока не наткнулся на местность, которая, к его счастью, была никем не занята и решив остаться здесь навсегда, Ауранос построил академию, в которой смогут обучаться все расы волшебных созданий и в которой будут ценить за потенциал и способности, а не за расу, к которой относится ученик. И в которой, ученики смогут подружиться друг с другом, найдя что-то общее, не обращая внимание на расовую принадлежность.
И когда академия была построена, то изначально цветочного забора, что сейчас защищает и окружает замок не было. Он появился только благодаря тому, что волшебник решил посадить цветок в землю и посмотреть, что произойдет. И так цветок начал расти, разростаясь всё больше и больше. Этот, некогда, маленький и хрупкий цветок, вскоре превратился в огромный и протяженный на всю территорию замка, забор, что состоял лишь только из зелёных листьев и бутонов камелий.
Так появилась академия Камелии и забор, что окружает ее и по сей день".
И так завершился рассказ об основателе академии, который рассказывала госпожа Марана. Но как только девушка закончила говорить, то увидела множество рук, поднятых ее учениками, которые так сильно хотели спросить о многом.
— По очереди, — произнесла девушка и поправила одну из рубиново-красных прядей, что постоянно выбивалась из её толстой косы.
— О чем думал граф Ауранос, когда влюбился в эльфийку? Их любовь была обречена с самого начала, разве нет? — спросил Лин, продолжая называть волшебника по титулу, несмотря на то, что ещё при жизни, он был лишён всех привелегий знатного волшебника.
— Вы все пока, что ещё слишком юные, чтобы до конца осознать всё то, что произошло тогда. И то, что сердцу невозможно приказать в кого влюбляться. Когда вы повстречаете вашу судьбу, то вы не будете думать ни о чем другом, кроме как сделать её счастливой. Господин Ауранос пытался сделать тоже самое.
— Но он же должен был понимать, что рано или поздно о их любви стало бы известно? — вновь выглянув из-за спины Бажана, спросил Кир.
— Вы правы, господин Акторон. Но господин Ауранос старался продлить счастье Ириды, как можно дольше, поэтому, пытался сохранить их любовь в тайне, но всё тайное рано или поздно, становится явным, так, что, всё было лишь вопросом времени, когда бы стало известно о связи между этими двумя.
— Ну и хорошо, что эта эльфийка выпила тот яд, потому что если бы выпил волшебник, то академии сейчас не было, — сказал, явно гордясь своим выводом ещё один ученик.
— Господин Фирлион, держите свои мысли при себе! — гневно произнесла госпожа Марана. — Если эти слова услышит один из учителей эльфов, то вы можете не только навлечь неприятности на своих соклассников и себя, но и перестать быть учеником академии вовсе.
Господин Фирлион лишь что-то недовольно пробурчал, но увидев раздраженный взгляд учителя, замолк.
— Но хотя граф и создал академию, в которой обучаются все народы королевства, всё же, мы слишком разные и ни одна из рас, так и не решилась завязать дружбу с другой, что уж говорить о любви. И, хотя правило тех времён, когда запрещалось мешать свою кровь с другой расой, после случая с Аураносом и Иридой и было отменено, но всё же, ничего не изменилось и по сей день, — сказала госпожа Марана и окинула взглядом юных волшебников. — Вы и сами теперь стали учениками и на своем собственном опыте, сможете осознать, возможно ли подружиться с кем-то, кто не относится к расе волшебников.
— Но ведь раса не важна, а важна сама душа, разве не так? — поинтересовался Бажан.
— Разумеется, господин Вирлион, — кивнула девушка. — но, к сожалению, не все думают, как вы. В большинстве случаев, все судят друг друга только по внешнему виду, даже не пытаясь узнать, что скрывается внутри. Возможно поэтому, даже, спустя шесть веков, ничего не изменилось и ни кто, не
