было?
– Нет, к сожалению, – покачала головой женщина. – Деменция не лечится. Можно с помощью лекарств только продлить период, когда больные еще соображают, но в нашем случае болезнь у свекрови развивалась не просто быстро, а стремительно. Ее уже стало опасно оставлять дома одну. А мы с мужем целый день на работе. Просто безвыходное положение. А еще она стала такая упрямая, просто сладу никакого нет. У меня после разговора с ней давление поднимается, будь здоров, а ей хоть бы что. Говорит только: «Ой, что-то я устала». Представляете, она устала, а мне впору «Скорую» себе вызывать!
– Ну, так и себя загнать недолго, – сказала шатенка.
– Вот-вот! Конечно, жалко ее отдавать в больницу, все ж таки не дом, уход-то казенный будет. А что делать? Как ее дома одну оставлять? Она же может сделать все, что угодно! И газ открыть, и воду. У нас на старой квартире жил один старичок, правда, жил не один, а в семье. Но когда домочадцы уходили на работу, то перекрывали и газ, и воду. А иначе нельзя было, однажды он устроил им целый потоп.
– Ох, как же это все тяжело, – вздохнула женщина с кудрями. – А вот у моей тети был самый настоящий психоз. Сначала она отказывалась пить и есть, говорила: «Вы меня хотите отравить». Потом начала рвать на себе одежду и постельное белье. Знаете, какая сила у таких больных? С виду они такие тщедушные, а силища прям исполинская! Потом, правда, удалось привести ее в относительно вменяемое состояние помощью нейролептиков. Но подобные лекарства – это тоже палка о двух концах. Тетя больше не рвалась, не металась, зато стала такая заторможенная, целый день спала.
– Лучше, наверное, чтобы спала. Вот у нашей соседки мать все время пыталась убежать из дома, собирала свои вещи в узлы и кидала их в окно. И при этом кричала так, что окна дрожали. А потом сутки спала. Просыпалась, и все начиналось сначала. Бедная ее дочь только и делала, что караулила свою мамашу. Никуда не могла отлучиться, ни на дачу, ни внуков проведать.
– Какой кошмар! Самое страшное, что ведь никто не застрахован от такой болезни! Я думаю, что самим больным не так тяжело, ведь они уже ничего практически не соображают. Гораздо тяжелее их родственникам.
– Да, вы правы.
Я слушала беседу женщин и продумывала свой план. В конце концов, я решила, что подойду сейчас к «Справке» и начну разговор, а там видно будет. Возможно, что импровизация в данном случае – это то, что надо. Только вот к какому окну подойти? К девушке или к женщине?
Пока я думала, женщина встала со своего места и вышла. Значит, обращусь в девушке.
Я подошла к «Справке». Лилиана о чем-то беседовала по телефону.
– Нет, Арин, я… Представляешь, только неделю в дурке работаю. А впечатление такое, что как будто уже сто лет! Ваще дурдом реальный! Что? А, нет, я на ресепшен сижу, да… Больно надо! Нет, в отделение я не перейду ни за какие коврижки! Еще чё! Нет, меня, когда дядька сюда устраивал, я сразу сказала, что конкретно с психами я иметь дела не буду! Да… Так, понимаешь, у них тут типа карусель, ну, когда все по очереди работают, то в отделении, то на ресепшен… Но я в отделение ни ногой, да… Я уже так про себя и решила… Сразу уволюсь к чертовой бабушке! Чё? Ну, ты деловая такая, зачем сюда устроилась! А куда же мне было еще устраиваться-то? Ну, ладно… Ты-то как?
В этот момент Лилиана подняла глаза из-под густо накрашенных ресниц и посмотрела наконец-то на меня.
Я тут же этим воспользовалась.
– Скажите, пожалуйста, – обратилась я к ней, – как мне пройти к Изольде Прикладниковской?
– Чё? – Девушка недоуменно и недовольно посмотрела на меня.
Странно, я вообще-то четко и достаточно громко задала свой вопрос. Или это собеседнице Лилианы удалось перекричать меня?
Я еще раз спросила, в какой палате находится Прикладниковская.
– Какая палата? – переспросила Лилиана. – Так это не ко мне, я не по палатам. Вот вернется Анастасия, у нее и спрашивайте.
И Лилиана вернулась к прерванному мной разговору. Мне пришлось ждать минут сорок, так как Анастасия все не возвращалась. Наконец в конце коридора показалась вторая сотрудница ресепшен и села на свое место.
– Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, как мне пройти к Изольде Прикладниковской? – спросила я Анастасию.
– Палата какая? – коротко спросила она.
Интересно, откуда я знаю, в какой палате лежит Изольда, если я с этим вопросом обращаюсь в «Справку»? Если бы я знала, то не стала бы терять время.
– Простите, но я сама хочу узнать, в какой палате она находится, – с улыбкой ответила я.
– Сейчас посмотрю, подождите, – сказала женщина и заелозила мышкой. – Вот черт. Опять не загружается! – Она в сердцах отшвырнула мышку. – Да сколько же можно ждать! Все время так! На свалку пора эти железки выбросить! Лиль, у тебя комп не тормозит? – обратилась она к своей соседке. Но Лилиана с головой ушла в разговор со своей подругой.
– А когда ее положили? – Анастасия вновь посмотрела на меня.
– А я не знаю.
– Как же так? Приходите к пациентке и ничего не знаете? – с подозрением спросила Анастасия. – Вы ей вообще кем приходитесь? У нас ведь тут не проходной двор, кого попало не пускаем, потому как пациенты сложные.
– Понимаете, я ее школьная подруга, – начала объяснять я, – мы не виделись уже достаточно долго. Я после школы уехала поступать в другой город, мы только переписывались и перезванивались, потом она перестала мне отвечать. А у меня не было возможности приехать сюда. И вот, наконец, я выбралась, а мне сказали, что она здесь у вас лечится.
– Подруга? – протянула Анастасия. – Ну, подруга не относится к родственникам…
– Пожалуйста, я вас очень прошу, помогите мне увидеться с ней! Понимаете, она мне больше, чем подруга! Изольда мне как сестра, да, как сестра! Я ведь с детства, можно сказать, сирота, – да простят меня мои родители за эту ложь, – а Изольда меня всячески опекала. Она защищала меня, не давала в обиду, ведь сироту каждый норовит обидеть! Да что там говорить! Она делилась со мной последним куском хлеба!
