class="p1">— Тебе ждут там, — Богдан указал на входную дверь.
— Кто ждет?
— Ты не знаешь?
Аня смогла встать. Мужчина диване, Олег, что-то стонал и говорил во сне. Он был весь потный, блестел в свете ночника. У него лихорадка, но он не может проснуться. Аня должна помочь ему, но чувствовала, что сделает лишь хуже. Стоило ей посмотреть на него, как все внутренности скручивались от голода, а её тошнило. Аня медленно пошла прочь, через арку на кухню. Богдан осмотрел её, задержал взгляд на крови на руках, на губах. Аня хотела вытереть это футболкой, но её руки дрожали, как у наркоманки.
— Прости, что ты… видишь это, — смогла сказать она, а потом спросила: — ты не боишься?
— Если я буду бояться, ты меня съешь, — мальчик смело закивал. Но он все еще поглядывал на второй этаж, все рвался убежать.
— Я не… я тебя не съем, — Аня никогда не думала, что произнес это так всерьез.
— Скорее уходи, — велел Богдан.
— Почему я должна уйти?
— Потому что бабушка попросила.
— Бабушка…? — Аня прижала пальцы к вискам. Голова сейчас лопнет от боли.
— Она сказала, что ты должна уйти перед превращением.
Аню снова скрутило, но она сдержалась.
— Прев… что?
— Просто уходи! Он скоро проснется!
Богдан начал её прямо-таки толкать к выходу. Аня, будто все еще во сне, запрыгнула в обычные тапки и накинула на себе куртку. В это время в гостиной раздался протяжный стон, а за ним последовал крик. Крик ужаса, а не боли. Аня вся сжалась, а Богдан сильнее начал толкать её прочь. Настолько сильно, насколько дошкольник мог. Он открыл ей дверь и толкнул вперед.
Споткнувшись, Аня чуть кубарем не свалилась с пары ступенек. Дверь позади захлопнулась, а в окнах зажегся свет. Крик до сих пор звучал в ушах, но сейчас его сменил свист ветра.
Это была вьюга. Пока еще слабая, но набирающая силу. Ветер скользил по снегу, увлекая его за собой и пропитывая воздух режущим холодом. Он сразу забрался Ане под футболку, прошелся по голым ногам, а потом охватил горло. Остудил голову, будто снег горой упал на нее с крыши.
Аня спустилась на землю. Тапки были мужские, домашние и совсем не согревающие. Она закуталась в куртку и чувствовала, что вьюга заберет её с собой, но перед этим поджарит свои хладом. Аня покроется инеем, её засыпет снегом, и она не сможет убежать. Она и сейчас сделала несколько шагов лишь для того, чтобы осознать — она зачем-то послушалась ребенка и вышла на улицу в жуткую непогоду.
Она опустилась на корточки и набрала в дрожащие руки снега. Стала стирать им кровь с рук, с губ. Он был такой холодный, колючий и не желающий таять. Аня терла лицо будто камнем и раздирала его.
А потом впереди зажегся фонарь. Аня упала коленями в снег от неожиданности и увидела освещенный круг, где вьюга вихрем танцевала. Танцевала над чем-то красным. Аня хотела приблизиться. Но не могла встать. За секунду колени будто вмерзли в землю, а зубы начали стучать от дикого холода. Ей нужно уходить, иначе вьюга заберет её!
Но там, рядом со светом фонаря, появились еще огни. Маленькие, всего два, красные. Они напомнили далекие огоньки самолета в темном небе. И медленно приближались. Весь мир замер, когда на свет вышла она — белая волчица. Её мех, такой белый и яркий, будто горел огнем. Кровь капала с пасти, а морда была разбита. Её дыхание раздавалось прямо под ухом — Аня вслушивалась в него и почему-то успокаивалась.
Ей не надо вставать, она заберет её. Не вьюга, а она.
Раздался хлопок двери позади.
— Господи! Ты что, с ума сошла?!
Аню схватили за куртку и быстро поставили на ноги. Теплый, взлохмаченный Леша выбежал в одних трусах. Он смотрел на нее испуганно, начал отряхать от снега, но стоило убрать немного, так вьюга добавляла еще.
— Пойдем в дом, скорее! — прокричал он, его голос тонул в сильном ветре.
— Я не могу, — ответила Аня дрожащими губами.
Она чувствовала на себе взгляд красных глаз. Она должна уйти, её ждали.
— Почему?! Ты умрешь здесь, ты в одних тапках, алло!
— Я… волк… я должна уйти.
Леша тряхнул её, как куклу. В доме звучала суета, кто-то говорил, кричал. Леша никуда не уходил, хотя его губы быстро синели, а лицо бледнело.
— Ань, — произнес он, приблизившись так близко, чтобы она могла слышать его шепот. — Ты бредишь. Пойдем домой.
— Я чуть не убила твоего дядю…
— Не неси бред, он просто лихорадит!
— Я должна уйти, а ты должен отпустить меня.
Но Леша обхватил её руками, крепко сжимая. Часть тепла, которая еще была у него, передавалась ей. Дыхание учащенное и горячее. Аня хотела чувствовать его ближе. Леша отстранился, чтобы еще раз заглянуть в пустые глаза.
— Я должна… — начала Аня, но он её заткнул.
Леша поцеловал её, приводя в чувство. Его губы обожгли её и впились в них, жадно и уверенно. Аня могла лишь потонуть во вспыхнувшем чувстве — ощущении, что ты кому-то нужна. Слезы давно засохли на щеках, а ресницы покрылись корочкой льда. Леша не углублял поцелуй, он отстранился также быстро, как и приблизился. А потом за одно движение подхватил её на руки, отрывая от окоченелой земли.
— Ты идешь домой, — сказал он и двинулся к двери.
Аня смогла обернуться через его плечо и увидела фонарный столб, освещавший место, где никого не было.
ЧАСТЬ 7
Когда Аню принесли домой, укутали в плед, отогрели и напоили успокоительными, она все равно не могла уснуть. Если она уснет, то больше не проснется — она была уверена в этом.
Скажи она себе, что будет на полном серьезе думать, что её утащит во сне волк, посчитала бы себя идиоткой и больной. Но это стало кошмарной реальностью. Ответов на вопросы у нее было, только страх и осознание собственной беспомощности. Она вспомнила все свои сны как по щелчку. Она смотрела на мир звериными глазами, жила волчьим повадками, но при этом… Все еще была человеком. Где-то глубоко внутри.
Аня пребывала в кошмаре наяву. Она не просто так видела волка, это не было случайностью. Она приходила к ней. Именно к ней. И звала к
