вижу. Как только узнаю, кто устроил этот беспредел, прикончу на месте. Слово даю.
Тимур
Грановской нет подозрительно долго. Такое ощущение, что мы где-то прокололись и наша юмористическая затея пошла не по плану.
– Ты сделала все, как договаривались? – недоверчиво кошусь на Веро.
– Конечно, – кивает. – Только я не понимаю, с чего ты взял, что она решится выйти. На вид обычная провинциальный скромница. Наверняка сидит в раздевалке и рыдает.
Я не согласен с Ланской: Лера, может, и провинциалка, но точно не скромница. Вряд ли она предпочтет пропустить пары из-за украденной одежды. Хотя… Возможно, я просто плохо ее знаю.
– Ну чего, стриптиз отменяется? – лениво бросает Ран, залипая в телефоне. – Девица, походу, сдрейфила.
– Да погодите вы, – ехидно вставляет Вероника. – Может, у нее шок. Дадим ей время с ним справиться.
Снова смотрю на бывшую и ловлю на идеально отштукатуренном лице выражение мстительного триумфа. Это немного странно, ведь конкретно ей Грановская ничего плохого не делала. Откуда столько злорадства?
Если честно, я даже удивился, как легко и быстро Вероника согласилась сыграть свою роль в нашем с Раном коварном плане. Думал, будет отнекиваться, взывать нас к совести… Ну, знаете, как это принято у хороших девочек. Но она, наоборот, сразу нас поддержала. И даже пару дельных предложений внесла.
В очередной раз убеждаюсь, что женщины – народ вероломный.
Проходит еще несколько минут унылого ожидания, прежде чем Лера наконец показывается на лестнице. Вопреки моим ожиданиям, она не сутулится и не стремится прикрыть руками позорную наготу. Напротив, идет с гордо расправленной осанкой и высоко поднятой головой. Вышагивает так, будто на ней королевская мантия, а не один лишь крошечный комплект белья, который и одеждой-то не назовешь. Он вообще ни хрена не скрывает…
Во рту какого-то черта выделяется слюна, словно я голоден. Хотя пообедал лишь полчаса назад. С усилием сглатываю и нервно сжимаю кулаки. Неужели это Грановская на меня так действует?
Кожа у нее белая. Гораздо более бледная, чем я себе представлял. По оттенку напоминает топленое молоко. Руки тонкие, ключицы чересчур выпирают, а на плоском животе нет ни намека на столь необходимую женскому телу жировую прослойку. На самом деле девчонке не помешало бы малость поднабрать, тогда бы она выглядела сочнее и аппетитнее.
Но, несмотря на очевидные недостатки, я не могу не признать, что Лера охрененно красива. Плавная линия бедер, тонкая талия, упругая, хоть и небольшая грудь – теперь я вспоминаю, почему повелся на нее в клубе. И двигается она так… Грациозно, что ли. Словно молодая пантера. С мягкостью и изяществом.
Даже жаль, что я так беспросветно ее ненавижу.
– Все, я пошла, – Веро, не желая быть замеченной, ретируется.
Она выполнила свою часть сделки. Теперь мне осталось выполнить свою.
– А деваха-то и впрямь что надо, – заявляет Ран, плотоядно облизываясь. – Смотри-ка, даже не тушуется.
Лера действительно кажется на удивление спокойной. Как будто не замечает прикованных к ней ошарашенных взглядов и насмешливых шепотков, что навязчивым шлейфом тянутся следом. Она смотрит строго перед собой и сохраняет на лице бесячую бесстрастность.
Сучка. Не на такую реакцию я рассчитывал.
Наконец Грановская замечает свои вещи. Они лежат на полу, под одной из колонн, но не разбросаны. Просто свалены друг на друга.
В ее взгляде загорается огонек надежды. Шаг ускоряется. Еще немного – и она получит желаемое. Вот только я пока не насладился сладостью мести за разбитую тачку. Я хочу поиграть. Еще немного.
– Классный прикид, сестренка, – бросаю с насмешкой, преграждая ей путь к шмоткам.
Стараюсь не смотреть на ярко-розовые соски, призывно торчащие из-под полупрозрачного кружева. Не хочу терять контроль.
– Так это ты?! – и без того пугающе большие глаза округляются и становятся похожими на медные пятаки. – Ты выкрал мои вещи?!
Грановская сейчас без каблуков и едва достает мне до груди. Мелкая. Злая, словно проголодавшаяся чихуахуа. Вот-вот укусит.
– Ну а ты как думала? – во мне разливается мрачное веселье. – За преступлением всегда следует наказание. Или ты классику не читала?
– Это не смешно, идиот! – выпаливает гневно. – Ты перешел все границы разумного!
– Это еще цветочки, детка, – наклоняюсь к ее уху и почти любовно провожу пальцем по линии подбородка. – Если будешь и дальше меня бесить, я устрою тебе настоящий ад. Усекла?
Слегка отстраняюсь, ожидая увидеть смесь паники и ужаса, но вместо этого получаю пощечину. Звонкую, хлесткую. Не столько болезненную, сколько оглушающую своей вопиющей дерзостью.
Сучка совсем обалдела!
– Я не позволю тебе…
– Заткнись, дура! – резко напираю на нее всем телом, и Грановская, попятившись назад, упирается спиной в колонну. – Запомни раз и навсегда: ты здесь никто. Это мой город. Мой институт. Мой дом.
– Наши родители поженились! Так что теперь это и мой дом тоже! – вопит эта горластая блоха.
– То, что твоя мамаша запудрила мозги моему бате, ничего не значит! – цежу яростно. – Ваше исчезновение из нашего дома – лишь вопрос времени.
– Как ты смеешь так говорить? – Грановская дрожит всем телом. – Анвар Эльдарович и мама любят друг друга!
– Ты еще не поняла? – ухмыляюсь ей в губы. – Мой отец не умеет любить. Скоро твоя мамашка ему надоест, и вы вернетесь в гадюшник, из которого приехали.
В последнюю фразу вкладываю всю убедительность, на которую способен. Дабы до мерзавки наконец дошло, что я, мать вашу, не шучу.
Пару секунд мы бодаемся взглядами, а затем девчонка хрипло произносит:
– Отдай мне мои вещи. Сейчас же.
– Да подавись, – отхожу в сторону и ядовито добавляю. – Все равно на твои кости смотреть противно. ___
Глава 17
Лера
Мое дефиле по институту в полуобнаженном виде стало сенсацией. Фотографии, которые особо ушлоперые студенты успели сделать, пока я шла по коридору, теперь висят чуть ли не во всех университетских пабликах ВКонтакте.
Позор несусветный! Хоть на учебу больше не ходи! Может, и правда пару дней отсидеться дома? Подождать, пока муть осядет?
Нет, на самом деле снимки не такие уж откровенные. Да и качество большинства из них оставляет желать лучшего. Но меня коробит сам факт, что мне пришлось засветить нижнее белье в стенах старейшего учебного заведения страны и отметиться в его истории таким вот сомнительным образом. До сих пор
