выбрала меня.
Увидев ее работы в Интернете, я не мог не дать ей понять, как я горжусь ею. Я хотел, чтобы тот, кто заставлял ее чувствовать себя дерьмом из-за ее работы, получил по заслугам.
Ирония в том, что, оглядываясь назад, я заставлял ее чувствовать себя дерьмово из-за моментов счастья, которые она обрела в Лос-Анджелесе.
Вернувшись в свою квартиру, я подхожу к сумке, которую собрал, когда спешил на встречу с тренером. В основном это одежда и предметы первой необходимости, но была еще одна вещь, которую я засунул в передний карман.
Дневник, который Нова подарила мне на Рождество в прошлом году. Я снова открываю его на пустой первой странице. На этот раз пустое пространство кажется мне не столько пустотой, сколько возможностью.
— Я забираю его на вторую половину дня, — повторяю я.
Медсестра пристально смотрит на меня.
— Верните его к пяти.
— Да, мэм, — говорит тренер.
После тренировки у меня еще есть энергия, и я вытаскиваю тренера из дома престарелых, где он находится на лечении.
— Вытащи меня из этой штуки, — бормочет он, когда мы проходим двери его инвалидной коляской.
— Нет. Она тебе понадобится, когда мы приедем в место назначения, — я помогаю ему сесть, а затем укладываю кресло на заднее сиденье своего автомобиля. — Я отвезу тебя покататься. Вот и все.
— Пссс. Мне нужен свежий воздух.
— Разбей окно.
Он смотрит на меня боковым зрением.
— Слышал, тебя обменяли в Лос-Анджелес, — говорит он.
Наступает полная минута молчания, а потом я разражаюсь смехом.
— Да. Да, это так.
— Мы получили Кайла в обмен на тебя. Это хорошая сделка.
— Ты когда-нибудь встречался с Кайлом?
— Он хороший игрок.
— Который заботится только о деньгах и себе.
— А что тебя волнует теперь, когда у тебя есть все, что ты можешь пожелать?
— Мир во всем мире, — говорю я.
— Хорошо, мисс Америка.
Если бы у меня был ответ, я бы, наверное, не сидел здесь без контракта, нянчась с моим бывшим тренером.
Через несколько минут мы подъезжаем к лагерю «Кодиак».
Тренер кричит.
— Какого черта мы здесь делаем?
— Восстанавливаемся.
Когда я завожу тренера внутрь, менеджер приветствует каждого из нас теплым объятием, затем идет к дверям и обращается к детям на площадке.
— Вожатые на стажировке, — объясняет она.
Я выхожу к ним на улицу, качу тренера в его кресле и останавливаюсь у края асфальта. Вдоль горизонта виднеется гребень холма, за которым вырисовывается озеро, где мы с Новой купались. Домики, где мы впервые были близки.
Я приехал сюда не за этим, но это место зовет меня. Тоска и свобода захлестывают меня, как волна.
Чувство, когда я понимаю, что в моей жизни может быть что-то большее. Что на меня смотрит пара ярко-голубых глаз, в которых я хочу жить вечно.
Мяч попадает мне в руку прежде, чем я успеваю выхватить его из воздуха.
— Извините! — кричит один из ребят.
Я передаю его обратно, и он делает еще один бросок. Он отскакивает в ту же сторону, и я снова хватаю его, на этот раз наклоняясь, чтобы вернуть ему.
— Запястье, — говорю я себе под нос.
— Что вы имеете в виду?
— Твое запястье. Ты задействуешь его слишком рано.
Он передает мне мяч, и я колеблюсь всего секунду, прежде чем броситься к корзине. Я не делал этого уже несколько месяцев.
Может быть, часть меня думала, что я не смогу.
Я сгибаю колени, поднимаюсь и выполняю бросок. На секунду наступает тишина. Затем ещё секунда тишины. Мяч влетает в сетку.
Раздаются крики.
— Твоя очередь, — я киваю мальчику, и он берет мяч, пробует. Получает его со второго раза.
— Я слышал, вам нужен тренер, — кричит тренер.
Другая команда спускается.
— Да, черт возьми.
— Нет, черт возьми. — я проверяю свой телефон. — Нам пора возвращаться, старик.
Я иду за его инвалидным креслом, а он поднимает ноги и пинает меня, когда я подхожу ближе. Я ворчу.
— Господи, тренер. После этого у нас обоих будут болеть колени.
— Ну, перестань заставлять меня делать то, что я не хочу.
Мой парень дуется в углу, пока другая команда бегает вокруг него с мячом.
— Я сыграю с тобой, — решаю я, молясь, чтобы не пожалеть об этом. — Аутсайдеры, вы мои.
Мы организовали матч «три на три». Игра идет полным ходом, когда поступает звонок из дома престарелых.
— Он должен вернуться, — упрямо говорит сотрудник.
— Я знаю. Я работаю над этим.
— Вы можете работать быстрее?
— Нет, если только вы не хотите, чтобы я его забрал навсегда.
Я отключаюсь и смотрю еще минуту. Моя команда забрасывает последний мяч.
— Это было здорово, — говорю я им, хлопая каждого игрока по спине.
Один из парней, тяжело дыша, подходит к скамейке запасных, хватает «Гаторейд» и осушает его.
— Ладно, пятеро на одного, — говорит один из парней, обводя парней вокруг себя и становясь лицом ко мне.
Я смеюсь.
— Вы, ребята, хороши, но меня вам не одолеть.
— Давайте попробуем, — они смотрят друг на друга, кивая. — Сначала ты, старик.
— Теперь ты издеваешься надо мной, — я хватаю мяч и делаю дриблинг, разбегаюсь и бросаю, прежде чем вернуть его им на середине поля. — Ты проиграл.
Он берет мяч, один из парней заслоняет меня, чтобы он мог пройти мимо и забросить мяч в корзину. Парень на скамейке держит свой телефон и записывает нашу игру.
К тому времени, как мы заканчиваем, уже темнеет. Я устал так, как предыдущая тренировка не смогла бы меня утомить.
Когда я тайком провожу тренера обратно в его дом престарелых, бормоча все известные мне извинения, персонал, похоже, готов меня убить. Это того стоило.
После душа я просматриваю предложение из Нью-Йорка. Объективно оно не ужасно.
Я направляюсь во вторую спальню в своей квартире. В тот раз, когда я вернулся после переезда, я набрал еще больше вещей. Даже не убрал трофеи, старые футболки и фотографии. Порывшись в них, я нахожу первый трофей, который я выиграл, когда вся жизнь была впереди.
Я выиграл его в баскетбольном лагере. Как и те дети сегодня, все, чего я хотел, — это играть. Я был под кайфом от того, что стал лучше, от ощущения, что вписываюсь в коллектив.
Я перехожу из электронной почты в текстовые сообщения.
Клэй: Я был сегодня в лагере. Думал о тебе. Вспоминал, как мы ходили купаться.
Точки появляются почти мгновенно.
Нова: Это все, что ты помнишь?
У меня перехватывает дыхание.
Клэй: Я помню твою улыбку.
Нова: Я помню твои татуировки.
