постороннем, не касающемся их отношений с Ритой. Он думал о чем угодно: о погоде, о прошедшей командировке и затянувшихся испытаниях нового агрегата, но только не о них с Ритой. Но ведь так у него часто и бывает: когда он подчиняется чувствам, его разум спит. Стоит вступить в действие рассудку, как его эмоции скрываются где-то в глубине души и на поверхность выходит холодная бездушная логика. А нынешняя логика говорила только о тщетности всякой надежды на продолжение их отношений и об абсурдности всего, что с ними произошло, происходит и может произойти.
Нужно ли идти на поводу у Судьбы, подумал Рогов. Не лучше ли оставить все как прежде. Зачем ему все это? Подумал и снова посмотрел на Риту. И вот перед ним сидит просто девчонка, каких сотни, тысячи проходят мимо, и по которым скользнешь на секунду оценивающе и через мгновение навсегда забудешь, будто их и не было вовсе.
От этого представления Рогову сразу стало легче.
— Может, ты и права, — сказал он. — За этими стенами всё будет по-другому. Там иной мир.
— И он, к сожалению, не ваш, — сказала Рита.
— К сожалению, — неслышно произнес Рогов и отвернулся от неё. Какое-то ужасное предчувствие больно сжало его сердце, но он побоялся даже предположить, ибо почувствовал за всем что-то такое, до чего не только не хотелось опускаться, но о чем не хотелось даже думать. К счастью, в прихожей раздался звонок. Рита встрепенулась и встревожено посмотрела на Рогова.
— Вы слышите, слышите, звонят!
— Слышу, — сказал Рогов. — Странно. В такую рань… Пойду посмотрю.
— Может, не надо? — Как не хотела она возвращаться назад в своё прошлое.
— Ты всё еще думаешь, что это за тобой? Вряд ли. Но делать вид, что меня нет дома, тоже глупо. Сиди здесь, не бойся, оттуда не увидят.
Рогов приблизился к входной двери и открыл её. У дверей стояла Марта. Казалось, она не уходила совсем.
— Доброе утро, Рогов. Как видишь, это снова я, — сказала язвительно. — Вернулась, чтобы выразить тебе мое искреннее презрение.
— Ты очень кстати, — без доли иронии произнес Рогов. — Это как раз то, что мне сейчас больше всего необходимо.
— Не юродствуй, Рогов, тебе это не идет, — переступила Марта через порог. — Как закончился вчерашний вечер? Эта фифочка еще здесь?
— Ты стоишь на ее сапогах.
— Очень мило. Выходит, она провела в твоей квартире всю ночь?
Рогов безразлично пожал плечами.
— Я в восторге! Но может, ты все-таки пригласишь меня по старой памяти в комнату или мы так и будем разговаривать в прихожей?
— Пожалуйста, проходи. Я тебя не гоню.
— Очень рада.
Рогов пропустил её вперед. Марта прошла в гостиную и, бросив на Риту полный презрения взгляд, все же поздоровалась с ней:
— Доброе утро, милочка.
— Здравствуйте, — тихо ответила Рита.
— Странно, что вы еще живы. Вас же, насколько помнится, преследовали вчера и хотели убить? Выходит, не убили? Забавно.
Рогов почувствовал, что Марта не мириться сюда пришла. Настроена она была агрессивно, но ему вовсе не хотелось начинать все сначала.
— Марта, давай не будем заводиться по-новому.
— Я и не завожусь, — сказала Марта. — С чего ты взял, что я завожусь?
Марта снова переключилась на Риту:
— Знаете, милочка, я всю ночь не могла уснуть, все думала, что вам понадобилось от Рогова. Он ведь по сути закрытый человек, малообщительный, одинокий. К тому же ему давно перевалило за тридцать. А вы такая молодая, видная. Как говорится, вся в соку, — и вдруг Рогов. Не понимаю. Убей меня Бог, не понимаю. Придумать эту банальную историйку про погоню, каких-то там преследователей-убийц, — для чего? Вам негде было переночевать? Мама из дому выгнала? Или вы давно знакомы?
— Марта! — попытался осадить ее Рогов: ему до чертиков надоели эти пустые выяснения отношений. — Я тебе, кажется, еще вчера говорил, что мы совсем незнакомы, и то, что Рита оказалась здесь, чистая случайность.
— Ах, да, да, да, совсем забыла, вы же еще вчера рассказывали мне и про погоню, и про случайность. Память у меня совсем плохой стала. Но сейчас ты назвал её по имени так, как будто вы знакомы целую вечность.
— Не преувеличивай, Марта, тебе показалось. Ты, наверное, просто устала.
— Ничуть. Я чувствую себя раз в десять лучше, чем вчера.
— Тогда почему заводишься снова? Успокойся.
— Вот только успокаивать меня не надо. Я спокойна. Я совершенно спокойна. Зачем ты меня успокаиваешь? Образумить хочешь? Только давай на вещи смотреть трезво: меня ли надо уму-разуму учить? Меня, которая тебе все отдала, которая тебя ублажала на твоей постели и в которую ты затащил какую-то шлюху!
— Марта, выбирай выражения! — взорвался в конце концов Рогов.
— Я вас прошу… — отозвалась и Рита.
— Ох, ох, ох! — закачала головой Марта. — Она меня просит. Она меня просит! Да ты, милочка, не просить меня должна, а умолять на коленях, чтобы я вас простила, ведь не я вторглась незваной гостьей в чужую жизнь, а ты, голубушка. Не я одним махом порвала связующую нас с Роговым нить, а ты. Ради чего? Зачем?
— Марта, не забывайся!
— Не забывайся, не забывайся… Что же ты себе такого не сказал, Рогов, когда прогонял меня вчера вечером?
— Я не гнал тебя, Марта, ты прекрасно знаешь.
— Ах да, память прямо девичьей стала, — я ж сама ушла! Развернулась и ушла. Но, по-вашему, я должна была остаться? Чтобы смотреть на ваши оргии?
— Марта, это уже слишком! — вспыхнул Рогов.
— Вы не смеете, Марта, не смеете! Вы же не знаете ничего! — вскочила со своего места и Рита.
— А вы смеете? Смеете?! — Марта достала из кармана сигареты и закурила. Руки ее дрожали.
— Впрочем, не о вас речь. Вы что: пришли, ушли, а Рогов остался. Нет, и какая штучка, какая штучка, этот Рогов, а!
— Марта!
— Ах, Рогов, оставь, я же не с тобой сейчас говорю, я вот с нею говорю, с этой дурочкой, с этой заблудшей овечкой, которая ничего еще
