из самолета. Олег подхватил невменяемого Ефима.
− Отходите от самолета подальше, − командовал один из пилотов.
Кажется, его звали Михаил. Он был новеньким и раньше с нами не летал. Огляделся. Вокруг сплошной лес. Местность гористая. Пилотам удалось посадить самолет на единственный ровный участок. Видимо, благодаря этому мы и выжили.
Побежал к своим товарищам. Они сгрудились у кедровой сосны, подальше от места крушения.
Ефим сидел на земле, продолжая раскачиваться так же, как он это делал недавно в салоне горящего судна. Его волосы изменили цвет. Двадцатитрехлетний парень стал полностью седым. Мертвенно бледный Кирилл уставился в одну точку. Он как будто окаменел. Как и я. Мое сердце вдруг пропустило удар.
− Нет! – хотел закричать я, но вырвался лишь хрип.
На земле лежали три тела. Три трупа. Сильно обгоревший первый пилот, Юрий, который всегда летал с нами, стюардесса с прической каре и…Савелий.
Мой друг был мертв.
− Но как, почему? – опустился на колени рядом с Катей.
Катя выла, обнимая тело погибшего брата. Я заметил, что капроновые колготки на ногах девушки расплавились, оставив чудовищные ожоги.
− Когда мы во что-то врезались, на голову брата свалились гантели. Его чертовы гантели! – рыдая, выкрикнула Катя.
Савелий был помешан на спорте, в обязательном порядке, независимо от того, где он находился, каждое утро совершал физическую разминку и, отправляясь на гастроли, всегда брал с собой гантели.
Обхватил голову руками и непроизвольно стал раскачиваться так же, как и Ефим.
− Когда я увидел, что Юрий теряет сознание, перехватил управление, − пояснил Михаил. – Но не успел полностью увернуться от препятствия. Мы задели крылом гору. Я перекрыл топливо и обесточил самолет, чтобы его не разорвало при посадке. Но не смог передать сигнал бедствия. Простите меня.
− Вашей вины тут нет, − твердо произнес Тимофей. – Вы смогли посадить самолет в экстремальных условиях. Теперь надо понять, где мы находимся и что будем делать.
Хотя наш менеджер и говорил твердо, его руки тряслись. Каждый по-своему переживал горе. Тимофей тоже любил Савелия.
− Когда мы попали в воздушную яму, приборы фиксировали точку в районе Восточных Саян, где-то между Абаканом и Саяно-Шушенской гидроэлектростанцией[5].
− Тайга, − в испуге прижалась к пилоту выжившая стюардесса блондинка, Светлана.
− Тайга, − подтвердил Михаил. – И я ни черта не знаю, как в ней выживать!
− Зато я знаю, – вдруг сказал Олег. – И знаю, где мы находимся. Михаил, какова вероятность, что нас в ближайшие часы спасут?
Пилот на мгновение задумался.
− Вероятность есть. Сигнал бедствия диспетчера и другие судна не зафиксировали, а вот исчезновение самолета с радаров точно не могло остаться незамеченным. Только район поисков может оказаться слишком большим.
− Сейчас уже вечер. Скоро начнет темнеть. Разглядеть что-либо в тайге ночью нереально. Отправляться куда-то сейчас просто опасно, − предостерег Олег. − В июне в тайге большие перепады температуры. Ночью будет холодно. Думаю, костер от самолета поможет продержаться нам эту ночь.
Все посмотрели на догорающие останки самолета. Он был небольшим, из серии малой авиации. Потребовалось совсем немного времени, чтобы он полностью выгорел. Отсутствие ветра и ровная поверхность не дали огню распространиться.
− Надо проверить, остались ли какие-то вещи. Нам сейчас все может сгодиться, − первым направился Олег к пепелищу.
Чтобы хоть как-то отгородиться от душевной боли, я поднялся с корточек и пошел вслед за ним. Катя продолжала обнимать мертвого брата.
Ни бутылок с водой, ни одежды, ни лекарств. Все сгорело. Два полотенца, вот и все, что удалось найти.
Я вытащил часть от гитары Савелия. Долго смотрел на нее, затем прижал к груди.
− Он всегда выбирал гитары светлого цвета, − встал рядом Кирилл.
− Да, он был уверен, что гитара из светлой древесины звучит ярче темной.
− Ром, как мы теперь без него?
Я понял его вопрос. Мы давно понимали друг друга без излишних объяснений. Кирилл спрашивал не о потере участника группы «Оркестр», а о том, как мы сможем пережить потерю друга. Друга детства. Мальчишки, с которым я подружился еще в детском саду, с которым мы шли бок о бок все эти годы.
− Не знаю, − разломал я обломок от гитары пополам и протянул одну половину Киру.
Мы вернулись к остальным. Катя с отрешенным видом сидела на траве, в то время как Светлана смазывала ее ноги какой-то пахучей мазью.
− Декспантенол, − пояснила стюардесса. – Можно использовать для заживления ран и ожогов.
− Нашла мазь на пожарище? – поинтересовался Тимофей.
− Нет, − немного смутилась блондинка. – У нас с Мишей грудной ребенок, мне надо смазывать грудь, иначе появляются трещины. Мазь лежала у меня в кармане, когда все это случилось.
− Значит, к нашим трофеям прибавляется мазь.
Под трофеями Тимофей подразумевал то, что мы имели помимо надетой на нас одежды.
− Три пледа, два полотенца, один нож, две зажигалки, пять бесполезных сейчас сотовых телефонов, мои часы-компас, плюс прибавим декспантенол, − подсчитал Олег.
− Нас ведь могут спасти? – впервые подал голос Ефим.
Я боялся, что он сошел с ума. Но Ефим перестал раскачиваться и стал реагировать на происходящее, что немного уняло беспокойство за его рассудок.
− Могут. Но если до утра никто не появится, будем выбираться сами, иначе мы тут не выживем, − ответил Олег.
− Олег, − позвал его Тимофей. – Ты говорил, что знаешь, где мы находимся.
− В природном Саяно-Шушенском заповеднике.
− Заповеднике? Значит, тут есть люди? – уточнил Кирилл.
− Не обольщайся. Заповедник закрыт для посещений. Вокруг километры темнохвойной тайги. Здесь нет дорог.
− Но почему заповедник закрыт?
− Его закрыли для охраны исчезающих видов животных - соболя и снежного барса.
− Барса? – испугалась Светлана. – Он может напасть на нас?
− Не бойтесь, − успокаивающе произнес Олег, − снежный барс никогда не нападает на человека.
Этой ночью я не спал. Понимал, что надо отдохнуть. Если нас не спасут, предстоит пешком проделать огромное расстояние. Но не мог спать. Сидел подле мертвого друга и не выпускал из своей руки его холодную и потяжелевшую ладонь. В горле как будто застрял немой крик и все внутри меня сжималось в тугой ком. Все эти часы я вел с Савелием немой диалог. Я не заметил, когда подошел Ефим. Почувствовал только, что кто-то сидит рядом. Так мы и сидели с ним до рассвета, закутавшись в один из
