более с ним находиться. Она развернулась и поспешно ушла.
Глава 16
С того разговора Рихтер Леманн правда не беспокоил Лавинию. Однако легче ей от этого не стало, привязавшееся сердце изнывало от тоски. Но она справлялась с этим.
Спустя три дня комендант общежития передал ей конверт с письмом. В короткой записке, ровным изящным почерком были написаны следующие слова:
«Встретимся завтра в 5 вечера у Белых Ворот. Я займу буквально два часа твоего времени.
С искренней любовью, Рихтер Леманн»
Лавиния сжала письмо в руках. У вот вновь эти противоречивые чувства. Мысленно девушка повторяла мантру, что все это ради ее малыша и денег на их существование. После всех этих дней Лавиния разрешила себе влюбиться и уже приготовилась вновь залечивать разбитое сердце.
— Что это? — за спиной неожиданно появилась Клоди, отчего девушка испуганно вздрогнула. Рыжеволосая подруга мельком скользнула взглядом по последней строчке и быстро нахмурилась.
— Он опять тебе надоедает? — в ее голосе послышались ненависть и гнев. Лавиния стыдливо отпустила записку вниз.
— Не совсем так, — робко возразила она, пытаясь сбить пламя ярости своей подруги. — Так мы договорились, я схожу с ним на восемь свиданий, а он мне после даст деньги.
— Не чисто, ох, не чисто тут что-то, — вроде как поостыла Клоди и покачала головой. Она тяжело вздохнула: — Все твои любовные похождения не как у всех людей.
— Как будто это моя вина? — обиженно насупилась Лавиния.
— Нет-нет, — Клоди заботливо заворковала, — вина в твоем вкусе на мужчин.
Девушка мстительно кинула в подругу подушку. Сказать ей было нечего. Возможно, она именно из тех женщин, которым нравятся настоящие мерзавцы. Хотя ни Эрика, ни Рихтера нельзя было назвать плохими людьми. Не все умеют адекватно выражать свои эмоции, многие люди лгут друг другу. Это же не делает все плохими, верно?
— Восемь встреч, — со вздохом пробормотала Лавиния, — и все закончится.
— Что ты планируешь делать? — озабоченно поинтересовалась Клоди. — Восстановишься после академа?
— Вряд ли, — девушка покачала головой, — у меня есть примерно тысяча марок. Рихтер обязан дать еще пятнадцать тысяч. Куплю дом на окраине, и в первые пару лет смогу жить, не работая. Ну а дальше начну сама содержать нас.
— Ты же оборвешь связь со мной и Алленом? — обеспокоенно приблизилась подруга. Лавиния улыбнулась и обняла ее.
— Конечно нет, как я могу бросить своих единственных друзей?
— Верно-верно. Кто еще будет помогать тебе сжигать подарки?
— Ха-ха-ха, действительно, — громко захохотала Лавиния.
На следующий день она уже не была такой беззаботной. С утра девушка сходила на две лекции и отстреляла час на стрельбище. Потом Лавиния пообедала и подготовилась к вечерней встрече.
Форму она менять не стала, лишь оставила дублет, переоделась в другую блузу, тоже белую, но более изящную, с крашенными под жемчужины деревянными пуговичками у самого воротника. С собой девушка взяла шаль, которую ей прислала мама этой зимой на случай, если вечером похолодает.
Когда Лавиния подошла к Белым Воротам — это были главные ворота, отделяющие академию от остального города — Рихтер Леманн уже там стоял. Она ожидала увидеть его при полном параде: во фраке, камзоле или что там носят аристократы, всего прилизанного и такого чуждого городским улочкам. Однако тот был одет почти так же, как и она — белая простая рубашка и темные брюки.
Взгляд Рихтера загорелся, когда он заметил ее, губы изогнулись в приятной ухмылке.
— Прекрасно сегодня выглядишь, Лавиния, — вместо приветствия командир начал с комплимента. У девушки нервно дернулся глаз.
— Ага, то же можно сказать и про Вас, — более простого образа, чем светлая рубашка и темные брюки, пожалуй, придумать было нельзя. И девушка не могла понять, действительно ли Рихтер Леманн сделал ей комплимент, или он пытался потешить таким образом собственное самолюбие. Командир лишь посмеялся.
— Сегодня мы как никогда подходим друг другу, — заметил он и вывел девушку за пределы академии. На подъездной дорожке чуть поодаль стоял открытый экипаж, запряженный красивым темно-гнедым конем. — На сегодняшний вечер это наша карета.
— Как-то не соответствует Вашему статусу, — ненавязчиво заметила Лавиния, забираясь в экипаж. Рихтер устроился рядом с ней и пожал плечами.
— Не каждый аристократ ездит в позолоченной карете. И как по мне, обычный экипаж практичнее и безопаснее.
— Чем же?
— Маловероятно, что нападут грабители, — Рихтер отвлекся на извозчика. — На проспект Роз.
Это была популярная улица для свиданий. Многочисленные кафе и салоны расположились по обе стороны от широкой дороги, мощеной плиткой из красного камня. Тротуар отделяли полосы из розовых кустов, красиво цветущих белоснежными бутонами.
В городе укоренился слух, что один из принцев тридцать лет назад создал этот проспект в честь своей возлюбленной, где он сначала сделал предложение, а потом провел свадьбу. С тех пор проспект Роз стал улицей любви в головах горожан.
— Весьма красивое место, однако мне больше по душе лилии, — проговорил Рихтер, наблюдая за прохожими. Лавиния нашла его слова забавными.
— Увлекаетесь флористикой?
— Просто немного разбираюсь, — улыбнулся он, — меня научила этому мама. Она главный цветовод в нашей семье, садовники лишь помогают ухаживать за оранжереей. В детстве я работал наравне с ними.
Девушка тихонько захихикала, представив эту картину. Маленький Рихтер в богатых одеждах с серьезным видом копается в земле наравне со старыми загорелыми садовниками. Пожалуй, она не отказалась посмотреть на это.
— И чем же Вам не угодили розы?
— Шипами, в первую очередь. Я сильно оцарапался, когда был маленьким. А еще от запаха начинает болеть голова во время массового цветения.
— Действительно, — пробормотала девушка. В это же время экипаж остановился, и Рихтер подал Лавинии руку, помогая выйти. Он провел ее к небольшому дворику, принадлежащему одному кафе. Командир посадил ее за круглый изящный столик, накрытый ажурной белоснежной скатертью. В центре стояла простая на вид ваза с синими васильками.
— А какие цветы нравятся тебе? — спросил Рихтер до того, как к ним пришла подавальщица.
— Маргаритки, — не подумав ответила девушка. На самом деле она была равнодушна ко всем видам цветов. Просто именно маргаритки чаще всего зрители кидали на ковер цирковой арены. А за кулисами они с Алленом плели венки и носили их, словно короны. Возможно, у нее была к ним некоторая привязанность.
На лице Рихтера появилась удовлетворенная улыбка. В его образе не осталось ничего от привычного высокомерия. Он вдруг стал как будто бы мягче и человечнее, отчего сердце Лавинии взволнованно затрепетало.
Она поспешила отвлечься на меню. Цены были тут приличные, и на лице девушки отразилось напряженное замешательство. Рихтер не мог не заметить этого и тиха засмеялся, пряча
