А во-вторых, издевательские взгляды, которыми его смерили после слов Криса, вряд ли говорили о доверии. Хотя, кто их знает, этих уголовников?
— У вас на партах есть листочки, перья и чернила. Сейчас каждый напишет, кого бы он хотел видеть старостой, и положит свой листочек на первую парту. Словами вниз, чтобы никто не увидел. Я перемешаю листки и отдам дежурным, а они посчитают, кто и сколько получил голосов. Старостой станет тот, кого выбрало большинство.
— А себя писать можно? — вальяжно спросил Уилл.
— В принципе, можно, — пожала плечами Марина. — Но знайте, что если каждый получит только по одному голосу — от себя самого — мы будет голосовать до тех пор, пока вы все-таки не выберете старосту. Так что писать себя не рекомендую. Всем все ясно?
— Да, — нестройным хором откликнулся класс.
— Тогда приступаем, — кивнула Марина.
Зашуршали листки и перья. В классе установилась приятная сосредоточенная тишина. В этой тишине Марина увидела необычное зрелище: Дубок осторожно выпростал из кадки крупный корень, уперся им в пол для равновесия, навис над партой, вытянул ветку и взял перо. Точнее, перо за считанные мгновения будто вросло в его кору, как врастает забор в тело выросшего под ним тополя.
Еще довольно необычно смотрелось перо в руках Денебы-невидимки: оно будто само принялось выводить буквы. После боевого приема Марины дух пустынь не посмел больше ходить без ничего. Но и оделся весьма странно: он просто нахлобучил на голову старинную шляпу, найденную в коридоре. Но теперь девушка хотя бы могла видеть его положение в пространстве и даже сторону, в которую он смотрит.
Рядом с Денебой неожиданно на пустом месте произошла склока брата и сестры. Марина сначала подумала было, что Еж пытается списать у Кассандры. Но все оказалось гораздо проще: парень всего лишь испытывал сложности с письмом и просил сестру написать слово вместо него, а та возмущалась, обзывала его придурком и прочими обидными словами и сопровождала свои слова подзатыльниками. В итоге Еж все-таки написал имя сам, но Кассандра исправила ошибки.
Были и другие сложности. Поморник, про которого напрочь забыла Марина, постучал гигантским ногтем по подоконнику. Девушка попыталась было вложить перо в его пальцы, но это оказалось бесполезно. Тогда великан нацарапал что-то на земле под окнами. Марина перенесла эти знаки на листок и сложила его на первую парту вместо великана. И с усмешкой подумала, что анонимность при этом нисколько не нарушилась, ведь она не разбирала местные буквы.
Когда все листки были собраны и перемешаны, Марина торжественно вручила их дежурным, и те начали разбирать чужую писанину. Даже не подозревая, что их заставили это делать не потому, что они ниже по статусу, а потому, что их учительница не умеет читать.
По мере разбора бюллетеней лица дежурных приобретали все более странное выражение.
— Что там? — напряженно спросила Марина, как только последний лист был отложен. Они написали имя кого-то, кого здесь нет? Они написали ее собственное имя? Или там вообще только матерные пакости, как прикольнулся однажды первый класс, в котором ей дали руководство?
— Ксавьер, — пожал плечами Крис.
— Что — Ксавьер? — не поняла Марина.
— Почти везде Ксавьер, — пояснила Флокси. — Только еще по одному голосу за Леама и Уильяма. Но, думаю, за Леама — это Ксавьер и проголосовал.
— А Уильям — за Уильяма, — презрительно хмыкнул Крис. Класс поддержал его негодованием, и в наглого парня с первой парты полетели жеванные кусочки бумаги, предусмотрительно оторванные магиками от листов для голосования. Уильяму оставалось только прикрыть голову и ругаться:
— Суки, — прошипел он. — Знайте свое место!
— А ну, цыц! — рявкнула на него Марина: этот парень нравился ей все меньше. Но педагогический такт требовал наказывать всех участников конфликта, так что она прикрикнула и на остальных: — Прекратили быстро «обстрел»!
Класс неохотно убрал «боеприпасы».
— Значит, Ксавьер, — подытожила Марина, возвращаясь к теме собрания и внутренне радуясь такому исходу: мужчина хоть и не вызывал у нее симпатии лично, но как управленец выглядел внушительно.
— Я не буду, — сразу отрезал Ксавьер, даже не удосужившись встать.
Марина поморщилась. Ну вот зачем он все портит? Ребята в кои-то веки оказались единогласны и хотят сделать правильный выбор, а он вредничает, подавая дурной пример.
— Почему? — уточнила Марина, одновременно пытаясь придумать, как бы его уговорить.
— Потому что они будут вести себя, как идиоты, а мне за это отвечать, — фыркнул Ксавьер.
Марина с ним была полностью согласна. Собственно, он сформулировал основную проблему всех классных руководителей. И она бы даже отступилась, уважая чужой выбор. Но увы, ей нужно было выстроить субординацию.
Ничто так не придает значимости начальнику, как наличие менеджеров среднего звена. И коль скоро у нее нет настоящих способов влияния на этих уголовников, стоит хотя бы поставить «буфер» между ними и собой. И даже если вдруг «буфер» окажется не слишком удачным и вызовет отторжение у класса, это тоже пойдет на пользу: на контрасте она покажется гораздо лучше, чем есть.
Да и вообще, это хорошо, когда высшее руководство находится на удалении от тех, кем управляет: так слушаются лучше. Ведь «далекого» начальника сложнее разжалобить. А «буфер» всегда может сказать: мол, чего ты на меня-то бычишь, это не мой приказ, а шефа. И недовольство класса разделится пополам между ней и старостой, тогда как без старосты будет выливаться на голову ей одной. Кроме того, «далекий» начальник всегда кажется более авторитетным, чем он есть. А авторитет в таком сложном классе был нужен позарез.
— И все же, ребята выбрали тебя, — укорила Марина несговорчивого мужчину. — Уважай чужое мнение. Они готовы тебя слушаться, дай им шанс.
— А если не будут, то что? — логично поинтересовался Ксавьер. — По загривку?
— Там посмотрим, — туманно ответила Марина и, нагло приняв его ответ за косвенное согласие, обратилась к классу:
— Итак, большинством голосов на должность старосты назначается Ксавьер!
— Даешь голубиного короля! — громко крикнул кто-то.
— Так держать, наша птаха! — откликнулся другой голос.
— Не пыли, чешуйчатый!
И финальной строчкой прилетело совсем уж странное:
— Покажи им всем!
Кому «всем»? Что «показывать»? И с чего вдруг такое единодушие в поддержке — они же только что над ним смеялись.
«Что вообще творится в головах у магиков?» — недоуменно спросил внутренний голос.
Марина покачала
