обречённо, но Григорьев этого не замечает. Мужчина покрывает мою шею быстрыми поцелуями, а у мочки уха останавливается.
— И у меня никого… — выдыхает он, на что я непонимающе моргаю, — …поэтому ничего особенного не обещаю…
Мужское дыхание перемещается на щеку и он продолжает.
— Будем продолжать?
Кос прихватывает мой подбородок и тянет на себя, тем самым заставляя заглянуть ему в глаза.
Удивляться этому заявлению я буду позже, а сейчас меня поражают Костины глаза. В них целая гамма чувств, но впервые я вижу в его взгляде — боль, причём вперемешку с любовью. Не знаю, как я это определила, но именно в эту минуту, я поняла, что Григорьев действительно меня любит. Неподдельно. Искренне. И эта любовь граничит с болью, которая также переплетается с этим чуждым для меня чувством.
Когда я была маленькой, я искала любовь у матери. Чуть позже — у отца и его жены. Все мои поиски быстро теряли смысл — мать меня кинула, Галина — умерла, отец — вообще плевать хотел на мои стремления.
Потом я увязывалась за братом, но и у него были свои друзья и он всё время отправлял меня погулять. Повзрослев, я снова хотела любви, но теперь уже от подруги. А что в итоге? Ей я тоже оказалась не нужна.
Костя…. Его любви я точно не ждала и не искала. Но он меня любит. Я это вижу, чувствую…
— Будем, — шёпотом отвечаю я мужчине и окончательно понимаю, что приняла верное решение.
Костя пару секунд наблюдает за мной, а потом накрывает мой рот жадным поцелуем.
Его рука проталкивается под ткань трусиков и очень медленно движется вниз. Почти сразу его пальцы касаются меня там, где никто ещё не касался и одновременно с этим, я чувствую как Костя стягивает с себя спортивное трико. Прикрыв веки, я немного отстраняюсь от его губ и шумно выдыхаю.
А у Кости словно отказали тормоза. Движения рук и губ резко увеличились в скорости, я даже не поняла, когда именно он снял с меня бельё.
Резкое движение руки и он развел мои ноги в строны и тут же уместился между ними. Я даже вдоха не успела сделать, когда прочувствовала, как горячий член уперся мне между ног.
— Тише… — выдохнула я и вздрогнула от резкого толчка. Он начал входить в меня.
Приготовившись к боли, я сильно зажмурилась, но мужчина тут же вышел.
Я только расслабилась и снова резкий толчок.
— Прости-и… — тихо выругался Костя и снова толкнулся вперед, на этот раз резко и глубоко.
Сильная боль пронзила низ живота и я вскрикнула.
Потом ещё один быстрый толчок и тысячи иголок вонзились между ног.
— Больно, — вымучено выкрикнула я и уткнулась Григорьеву в плечо.
Руки стали больно сжимать Костины плечи, стараясь снизить его напор. Но мужчина словно не чувствовал и не слышал ничего. Постепенно его движения становились резче и размашистее, а дыхание окончательно сбилось — теперь он дышал как пациент пульмонологии.
— Мммм, — громко промычала я, когда Григорьев больно сжал мою попу и резко замер.
Внутри словно кран с горячей водой открыли — ощущалась какая то странная наполненность. Но главное с его остановкой прекратилась боль.
Похоже я заснула. Причем не глубоко. Я словно плавала на границе сна и реальности. Я всё чувствовала — саднящую боль внизу живота, тяжесть и жар мужского тела, и Костино дыхание на шее ощущала, но… Но открыть глаза и пошевелиться даже пальцем — не могла и не хотела.
Ещё и голова полностью отключилась — бешеный мозговой шторм сменился полнейшим штилем и не одна сквозная мысль не цеплялась за извилину.
Вошла в действительность тоже не сразу, а с определённой отсрочкой. Вначале я ощутила легкость и прохладу — видимо Костя приподнялся и освободил меня от своей тяжести и жара. А потом щеки коснулось горячее дыхание, которое почти сразу сменилось легким поцелуем.
— Кира, — тихий мужской шёпот обжог горящую кожу губ и я приоткрыла веки.
Григорьев пронзительно заглянул мне в глаза и чуть заметно прищурился.
Считывает состояние? Бесполезно. Я сейчас прибывала в такой глубокой прострации, что даже сама не смогла бы дать оценку своему состоянию.
Снова прикрыв веки я поняла, чего именно хочу прямо сейчас. Спать. Я просто хочу поспать, больше ничего.
— Кир… — снова обращается ко мне Костя, но я его еле слышно перебиваю.
— Спать хочу…
И всё. Меня словно выключили из розетки: замерев, я провалилась в глубокий сон.
Проснулась от голода. Вернее от звуков, которые активно подавал мой желудок. Оглядевшись, я не сразу поняла, где нахожусь, а когда до меня дошло, я испуганно дернулась. Я у Кости… у нас всё было, после чего я сразу заснула, причём голая.
В комнате, слава богу, никого не было. Я осмотрелась в поисках вещей, но ничего не нашла. Завернувшись в колючее одеяло, я спустила голые ступни на пол и вздрогнула от боли. Между ног пекло и болело.
— Надеюсь он ничего мне там не повредил? — шёпотом проговорила я и тут же вспомнила про кровь.
Белка говорила, что два раза обманывала любовников, когда во время секса колола себе палец. И каждый раз это срабатывало — увидев кровь мужчины были особенно щедры на подарки.
Посмотрев на дверь, я с опаской откинула одеяло и осмотрела вначале бедра, а после — низ живота. Ничего. Ни одной капли крови нет. Всё выглядело так, словно и не было ничего.
Закутавшись обратно в одеяло, я огляделась назад и тут же в глаза бросилось большое красное пятно на диване. Вот оно свидетельство того, что я теперь не девственница. Конечно не так я себе это представляла, но что теперь сделаешь, назад ведь ничего не вернёшь. Да и это не самая страшная потеря в моей жизни. Пусть всё идет, как идёт. Идти мне больше не куда, а Костя вроде меня любит, да и теперь я не буду чувствовать себя обязанной. Хоть Григорьев и виноват во всём, что произошло, но жить в его доме и за его счёт мне будет не очень комфортно. Так хоть я буду знать, что взамен я тоже что-то отдала. Звучит конечно ужасно, по-проститутски, но так и устроено всё в нашем мире — «ты мне — я тебе». И валюта в этом расчёте может быть любая. Вот Белка…
Вспомнив снова про Белку, я резко себя одергиваю — нет у меня больше подруги. Всё.
Надо подождать, когда брат вернётся и попробовать снова к нему сходить. Отцу звонить бесполезно
