class="p1">— По себе судишь, ебаный извращенец?! Я тебя, сука, наверно, удивлю, но можно фоткаться не только для какого-нибудь еблана! Я фотклась для себя, просто, блять, захотела! Дверь закрыла, как мог заметить! А вообще какого хуя в моей двери нет замка?! — орала Яна из-за двери.
— Ты сама дверь свою ебучую выбирала! Как я, блять, должен был догадаться, чем ты здесь занимаешься? Я думал ты опять притащила сюда того пиздюка!
— И поспешил посмотреть, как я ебусь?! — с размаху открыла дверь Яна.
Хоть на Яне была широкая футболка, Леша автоматически опустил глаза к ее груди. После такого провала все, что он мог, так это пялиться в пол. Даже кожей он чувствовал, какой степени презрение она излучала.
— Леша, ты охуел в край. Ты, блять, вламываешься ко мне без стука, когда я голая, и начинаешь на меня гнать! Иди ты нахуй, ебаный ублюдок!
Протиснувшись между ним и дверью, Яна побежала в коридор. Леша сжал кулак и впился в его зубами. Гнев рассеялся также быстро, как и появился. Свою вину он признавал полностью, только, как все исправить, не знал.
— Яна, извини, я не должен был врываться к тебе. Меня это не касается, извини.
— Да пошел ты нахуй.
Натянув кроссовки, она схватила ключи и выбежала из квартиры. Чем бы тем вечером не пытался заняться Леша, ничего не получалось. Мерзкое чувство ошибки наслаивалось на любое занятие и отравляло душу. Ему не хотелось ни пить, ни курить. Сидя в полной тишине ночью, Леша почувствовал страх одиночества. Не помнил он, как это чувствовать мурашки на позвоночнике от перспективы остаться с самим собой навсегда. Собственной компании ему вполне хватало на протяжении всей жизни. Были женщины, были друзья, но он мог и без других людей существовать полноценно. Бывало и по полгода никого не видел, погружался в себя и ничего, кроме спокойствия, не чувствовал. Теперь же одиночество казалось чужеродным, организм отвергал его, как не прижившийся орган. Он хотел свою изношенную и гниющую часть, которая постоянно болела и вызывала желание вырезать ее саморучно.
Яны не было всю ночь, Леша не верил, что она в порыве злости переспала с кудрявым засранцем и осталась у него ночевать. Скорее всего, это было показательное выступление лично для него. Она была готова всю ночь таскаться по городу, чтобы потрепать ему нервы. Пришла Яна только на рассвете, Леша ни сказал ей ни слова, лишь сам завалился спать. Как и ожидалось, Яна не разговаривала с ним, сидела с каменным лицом в телефоне, когда проснулась. В этот раз и чувство вины, и обида Яны зашкаливали, поэтому действие требовалось особенное.
— Покатаемся? — бросил он ей в руки ключи от байка.
Покручивая ключи, Яна подняла на него испытующий взгляд.
— Я поведу по городу?
Сев рядом, Леша только улыбнулся. Яна давила оживленным взглядом, пока он не выдавил:
— Да.
— Блять, я ждала этого так долго, чтобы твое жалкое «да» услышать? Какой же ты ебаный зануда!
С улыбкой непомерных размеров Яна подползла ближе и положила ладони на обросшие щеки Леши.
— Давай торжественно, больше чувств, больше экспрессии! Да! — ее «да», сказанное Леше прямо в глаза, больше походило на стон.
— Ты, блять, едешь или нет? — засмеялся он.
— Я бы тебя даже поцеловала, если бы от тебя так не шманило куревом, — умиленно сморщила нос Яна.
Схватив ключи, Яна побежала в коридор, крича:
— Если не успеешь, я поеду без тебя!
И Леша знал, что поедет, поэтому поспешил следом. Самообладание Леши почти дало трещину, когда он увидел, как Яна несется по парковке. Лишь чудом она не задела машины, и чудом Леша не наорал на нее. Он знал, на что подписался, такого наказания он и заслужил за свой вчерашний косяк. Правда, неожиданно наказание стало не таким уж и наказанием. Яну заносило конкретно, она игнорировала светофоры и шла на обгон в рискованных местах, но водила она круто. Леша догадывался, что в ее голове не было ограничений, которые останавливали по жизни других, да, порой спасали. Скорее всего, Яна выбрала бы разбиться, чем жить вполсилы. Каким-то чудом они доехали до мотомастерской, куда попросил повернуть Леша. Сверкая и растягивая губы до предела, она спрыгнула на землю.
— Скажи, что я вела охуенно. Никого не угробила, в том числе тебя, — направила палец на Лешу Яна.
— Но была недалека.
— Признай, тебе нравится, как я гоняю. Я умею поймать настоящий драйв. Таких отмороженных на дороге мало.
— А как думаешь почему? Разъебываются они стабильно.
— Ты просто мне завидуешь. Блять, он врубил «Скриптонита», — скривилась Яна и рванула дверь в мастерскую. — Пиздец, просто пиздец! Где ты их находишь? Увольняй за такое нахуй, даже не думай!
Леша смеялся, когда Яна, натянув рукав, вытащила флешку и с гримасой отвращения швырнула под ноги Глеба.
— Мальчик мой, такое дерьмо даже в нормальном сортире не слушают. Спали это к хуям, здесь ебашит только нормальное музло. Где моя с «Кровостоком»?! — заорала Яна и сама нашла на столе другую флешку.
— «Кровосток»? Никогда не слушал. Это монотонная матерная хуйня про насилие и секс? — отошел от байка, в котором менял колесо, Глеб.
— Это, милый мой, классика.
Яна врубила на всю одну из самых грязных песен. Она читала текст под орущую музыку, сопровождая выступление, адресованное Глебу, не самыми скромными танцами:
— Разберем подробнее мир порно,
Так как порно для современности опорно.
Пошлый текст с ненормативной лексикой и с женскими стонами на бэкграунде. Яна выступала специально для Глеба, активно двигаясь и стреляя глазками. Ей нравилось, как он опешил, а потом с интересом смотрел на нее, двусмысленно улыбаясь. Яне захотелось сексуально двигаться, поприкалываться над Глебом, и она делала это без капли стеснения. Ей было плевать, что Леша делает свои дела в этом же зале, что где-то шастают еще три здоровенных мужика. Настроение Яны после поездки на байке было игривым, она даже в конце трека продемонстрировала стоны в собственном исполнении. Теперь она уменьшила звук, когда заиграла криминальная песня.
— Ну и чем «Кровосток» лучше «Скриптонита»? — прикусил губу Глеб. — Я так понимаю и то и другое хип-хоп. И там, и там грязь. И там, и там маты.
— Разница в том, что твою хуйню слушают пидарасы и пиздюки с недотрахом, а нормальные мужики «Кровосток». Я, кстати, татуху набила, — Яна оголила плечо.
— Пиздатая, — улыбался ей карими глазами Глеб. — Батя пизды дал?
— Он мне сам набил. Че, блять, ебало скривил, не веришь? Видал, сколько у него самого? Заклеймил меня, сука, так. Думаешь я напиздела, что
