поехал в объезд. Через пятнадцать минут он уже припарковался у больницы и, забыв запереть машину, бегом бросился внутрь.
— Как он? — спросил Лёша у полной женщины в длинном зелёном платье и с закрученными волосами, нервно топчущейся у двери в реанимацию и прижимающей платок к распухшему носу.
— Ой, Лёшка! — бросилась она ему на шею. — Это кошмар, это ужас!
— Тёть Ларис, перестаньте, — погладил её по плечу Лёша. — Расскажите мне, как это произошло и что говорят врачи.
Женщина, Лариса Анатольевна, была его тётей, сводной сестрой отца. И именно он, отец, сейчас находился в реанимации с инфарктом.
— Ну как-как! — шумно высморкалась в свой платок Лариса Анатольевна. — Мне соседка его позвонила, говорит, вышел Андрей на лестницу и упал. Она скорую вызвала и давай тебе названивать. А ты трубку не берёшь, мобильный твой она не знает, давай в милицию звонить, а там сказали, что ты в отпуске. Ну она мне и позвонила. Лёша, что за дела? Какой отпуск? Ты же был в отпуске летом!
— Да неважно это! — отмахнулся от неё Лёша, не желая посвящать тётку в свои дела. — Как папа сейчас? Что врачи говорят?
— Да ничего они не говорят! — раздражённо бросила Лариса Анатольевна. — Забрали его в реанимацию и слова не сказали. А я с ума тут схожу. Боже, я не переживу, если с ним что-то случится!
— Типун вам на язык! — разозлился Лёша. — Всё будет хорошо, не надо каркать!
— Ну ты же знаешь, что у отца слабое сердце… — опять заплакала Лариса Анатольевна. — Не надо было ему жить одному…
— Тётя Лариса, вы же знаете, что я сто раз просил папу переехать ко мне, — принялся оправдываться Лёша, испытывая жгучее чувство вины. За своими делами, за расследованием этим дурацким он совсем забыл об отце.
— Да знаю я, знаю! — махнула рукой женщина и тяжело опустилась на кушетку, стоящую у стены.
Они надолго замолчали, думая каждый о своём. Лёша мерил шагами узкий больничный коридор и костерил себя на чём свет стоит.
«Дурак… Какой же я дурак! Бегаю, пытаюсь спасти кого-то, а отцу даже позвонить забываю! Вот почём я знаю, что Вика эта невиновна? Может, она как раз и прирезала парня, а я пытаюсь доказать обратное! И Наташа ещё… Вроде милая, приятная девушка, животных любит, кота бродячего спасла, а все вокруг её характеризуют как настоящую мегеру! Вот зачем мне это всё? И угораздило же влюбиться именно в неё, странную, непонятную девушку! Стоп! Я сказал “влюбиться”?» — от этой неожиданной мысли Лёша остановился посреди коридора и потряс головой. Странно, что это дошло до него только сейчас. Наташа ведь понравилась ему, как только он впервые увидел её. Испуганную, бледную, волнующуюся за сестру… Потому и следователю ничего не сказал о её обмане, понимал же, что её за это по головке не погладят, потому и помогать взялся…
— Вот же подфартило… — пробормотал Лёша, судорожно ища по карманам сигареты. — Кто знает, может, она мошенница какая… Нет, я точно идиот!
— Лёш, ты куда? — окликнула его тётка.
— Я выйду покурю, — ответил он и толкнул дверь.
Холодный влажный воздух немного отрезвил его. Раз за разом затягиваясь дымом, он опять вернулся мыслями к отцу, и сердце его сжалось. Только бы с ним всё было хорошо…
Легче мне стало резко и неожиданно. Ещё вот только что я лежала, чувствуя неприятный гул в голове и наблюдая перед глазами цветные мошки, как вдруг всё это разом прекратилось и мне нестерпимо захотелось есть.
Откинув одеяло, я села в постели и, шлёпая босыми ногами по холодному полу, выглянула в коридор. Везде стояла тишина, гулкая и неприятная.
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — громко позвала я, не решаясь ходить босиком по больничному коридору: мало ли какая зараза здесь может быть. А тапочки мне принести некому…
— Девушка, вы чего встали? — выскочила из-за одной двери медсестра в слегка помятом халате и с растрёпанными волосами. — Вам нельзя ходить!
— Я есть хочу, — смущённо улыбнувшись, призналась я.
— Положительная динамика! — ответила мне такой же улыбкой девушка. — Вернитесь в палату, сейчас принесу вам что-нибудь.
Зарывшись в одеяло, я в нетерпении облизнулась. Мне совершенно не хотелось лежать, в теле было полно энергии.
— Скажите, когда меня выпишут? — поинтересовалась я, когда медсестра поставила мне на тумбочку поднос со стаканом чая и двумя булочками.
— Вы посмотрите на неё! Выпишут! — всплеснула руками девушка. — Да вы ещё вчера без сознания были! Не обольщайтесь, ваша бодрость временная, вам только кажется, что вы полны сил. Так что лежите и ни о чём не думайте. Раньше, чем через неделю, вас точно не выпишут. Вы и так в рубашке родились, в такую аварию попали, а даже перелома нет, только одни ушибы. Ну и сотрясение мозга.
— Но мне некогда здесь лежать! — возразила я, отхлёбывая на удивление вкусный чай. — У меня дел по горло!
— Подождут ваши дела! — отрезала медсестра. — На тот свет торопитесь? Успеете ещё! Лежите, я вам сказала!
Девушка выскользнула в коридор, сердито хлопнув дверью, а я, доев булочки, откинулась на подушки. Телом опять овладела слабость, захотелось спать, закружилась голова.
— Накаркала… — недовольно пробормотала я, вспомнив слова медсестры о том, что бодрость временная, и тут же уснула.
— Ну что я могу вам сказать… — стягивая с лица марлевую повязку, сказал врач, высокий немолодой мужчина с усталыми глазами. — Отец ваш, — доктор обращался сугубо к Лёше, почему-то игнорируя Ларису Анатольевну, — чуть Богу душу не отдал. Ему повезло, что смог из квартиры выйти, к соседям. Ещё бы чуть-чуть — и всё, не спасли бы.
— Как он сейчас? — нервно сглотнув, спросил Лёша.
— Состояние стабильно тяжёлое. Сейчас он в реанимации, подключён к аппаратам. Острый приступ мы сняли, но он должен быть постоянно под наблюдением врачей.
— Можно к нему?
— Нет, ни в коем случае, — отрезал доктор. — Позже мы проведём необходимое обследование, сделаем анализы и сможем более точно говорить о состоянии вашего отца.
— А сколько ему здесь лежать? — влезла в разговор Лариса Анатольевна.
— В зависимости от того, когда его можно будет перевести из палаты интенсивной терапии. — Врач бросил на неё колючий взгляд. — Но не меньше недели. Если вы, конечно, не хотите рецидива.
— Неделя! — ахнула женщина, прижимая руки к груди. — Ну Андрюха! На даче столько дел, а ему неделю лежать… А быстрее никак нельзя его выписать?
— Женщина, вы в своём уме?! — повысил на неё голос доктор. — Какая дача? Даже когда Андрей Анатольевич выпишется, ему строго противопоказаны любые физические нагрузки! Это не ОРВИ и не грипп, это инфаркт!
— Мы всё поняли! — перебил собирающуюся что-то сказать тётку
