она сказала? «Ты не хочешь, чтобы видели твою уродину-жену». Только вот как с этим справляться? Он не поцеловал бы ее, если бы не желал ее, однако сейчас он сожалел о том, что утратил над собой контроль и нарушил свое слово. Ведь он всегда гордился своей приверженностью самодисциплине.
- Ты пообедаешь с нами, чтобы мы с тобой могли заключить мир? Я не хочу, чтобы мы были врагами.
В этих словах снова проявилась непредсказуемость Ханны. В своем великодушии и умении прощать она открылась Акину с другой стороны, и его потянуло к горевшему в ее душе огню, как путника, заблудившегося холодной ночью в пустыне.
И он сел за стол. Он был голоден, а на столе была еда.
- Ты навещаешь Касвара, когда он находится с твоей матерью, только потому, что у тебя нет другого времени пообщаться с ним?
Акин мог бы подтвердить ее предположение и навсегда закрыть эту тему. Он не привык пускать людей на частные территории своей жизни, однако ситуация с матерью принадлежала к тем мучительным реалиям, замалчивание и отрицание которых только ухудшало дело.
- Она нуждается в постоянном напоминании о том, что Касвар - не Эйджаз. Ей кажется, что Эйджаз возродился. Присутствие Касвара приносит ей то самое утешение, которое не могу дать ей я. Ей хочется верить, что он - это Эйджаз. - На самом деле Акин боялся, что без его вмешательства мать заберет ребенка себе.
- У нее деменция или какое-то другое отклонение? - спросила Ханна.
Он кивнул.
- Это строго конфиденциально. Об этом мало кто знает, а скорбь только обострила состояние. Она не может принять то, что Эйджаза больше нет, и вид его маленькой копии позволяет ей погружаться в более комфортную иллюзию. Это вредно для обоих, но у меня не хватает духу открыть ей правду. Ее боль абсолютно реальна. А вот психические изменения необратимы.
- Печально. Ты, наверное, сильно переживаешь за обоих родителей. Я очень сочувствую тебе. - Ханна похлопала его по руке.
Акин опустил взгляд на ее пальцы, теплые и изящные. Ее прикосновение ошеломило его. Ошеломили его и ее слова, ее интонации. Сочувствие? Ему?
- У моей бабушки был артрит и какие-то проблемы с сердцем, однако она до последнего дня была в здравом уме. Поэтому мне трудно представить, насколько тебе тяжело.
Акин ощутил в горле странный комок и поспешно сглотнул его.
- Мы делаем то, что должны делать. - Вот зачем существуют банальности - чтобы затушевывать непрошеные эмоции.
- Тебе поможет, если я вместе с Касваром навещу твою мать? У меня было чувство, что я ей не нравлюсь. Теперь я понимаю, в чем причина.
- Ничего страшного, я справлюсь сам, - заверил ее Акин.
- Ты должен поберечь себя, - ласково проговорила Ханна. - Жаль, что я освоила только начальный уровень арабского. Я не могу предложить тебе помощь в работе с законами, хотя я и прославилась удивительной работоспособностью и въедливостью при проведении исследований.
- Не сомневаюсь в этом. - Он куском лепешки подтер остатки соуса.
- Дай мне какую-нибудь работу.
- В этом нет необходимости, Ханна.
Она мгновенно помрачнела и отвела взгляд.
- Ты пытаешься деликатно отодвинуть меня? Акин, мы же дали друг другу слово, что будем честны. Если я недостаточно презентабельна, скажи об этом прямо.
«Твою уродину-жену».
«Сиди здесь», - хотелось приказать ему, чтобы быть уверенным: никто не прикоснется к ней.
- Я не привык принимать чью-то помощь. Я считал, что мы с тобой поженились только ради Касвара. - Он отвел взгляд, когда Ханна стала доставать из-под одеяла малыша. - Моя мать давно отказалась от своих обязанностей, и мне в голову не приходила мысль, что ты сможешь или захочешь взять на себя хоть часть ее функций.
- Я почла бы за честь сделать для тебя что-то важное. - Ханна вытянула на руках ребенка, и Акин изумленно уставился на него. - Подержи его, пожалуйста.
Акину совсем не хотелось в это утро признаваться в том, что он ни разу не брал на руки своего племянника. Он боялся, что не рассчитает силу и раздавит маленькое тельце. Однако сейчас ему все же пришлось взять его. При виде стиснутых кулачков и сурово сдвинутых бровей его сердце дрогнуло, и он ощутил нечто вроде сочувствия.
- Все хорошее заканчивается, да? - обратился он к племяннику.
- Все плохое тоже. - Ханна застегнула платье. - Вера в это была мне всегда необходима, - добавила она, перекладывая одеяльце на плечо Акина. - Чтобы он не срыгнул на тебя, - объяснила она. - Гладь его по спинке, пока он не рыгнет.
По ту сторону стекла маячила няня, готовая забрать ребенка в любой момент. Акина ждали важные дела, но он продолжал держать малыша на плече и гладить его по спине, чувствуя небывалое успокоение.
- Как же мне хотелось увидеть это, - вздохнула Ханна.
Нельзя потакать самому себе, вдруг сердито подумал Акин. Это слабость. Он не должен ничего получать от ребенка, только отдавать ему. Он перевел взгляд на няню, и та подлетела к нему, забрала Касвара и удалилась.
Ханна не стала скрывать своего огорчения.
- Ты не хочешь подружиться со мной, да?
- Я же сказал: союзники, - напомнил Акин.
- И все?
Это был подходящий момент, чтобы заявить о своем желании иметь традиционный, а не фиктивный брак, и вместе делить постель. Однако Акин знал: секс подразумевает детей, так что оставаться союзниками безопаснее.
- Можешь праздновать Рождество, - резко произнес он. - И я подумаю над тем, какие формальные обязанности ты могла бы исполнять. Возможно, тебе пришлось бы по душе подготовить церемонию официального отречения моего отца, на которой меня объявят регентом.
- Серьезно? - Ханна радостно улыбнулась. - С удовольствием! Что до других обязанностей, я бы занялась тем, что имеет отношение к образованию, в частности, для девочек. Или к женскому здоровью, или к вакцинации детей, или…
Акин поднял руку, призывая ее замолчать.
- Есть поговорка про дурную голову, которая ногам покоя не дает. Она про тебя. Если я не займу тебя чем-нибудь, ты устроишь конкурс мокрых футболок.
- Я и собираюсь устроить его на Рождество. Уверена, я выиграю.
Акин прикрыл глаза, стараясь сдержать смех.
- Едва ли это пристало представителю королевского семейства.
- Но это есть в моем списке счастья.
- Победить на конкурсе мокрых футболок? - Ему вдруг
