в груди перекрывает воздух.
Дима отпускает мои губы и шепчет:
— Охх, моя маленькая… Не могу больше… Ты такая…
Терплю.
Мне больно.
Жарко.
И странно.
Но я готова терпеть.
Просто хочу, чтобы ему было хорошо.
Это длится минут пять или семь.
Может меньше, не знаю.
Боль не утихает.
Просто я к ней привыкаю.
Конечно, ни о каком удовольствии речи быть не может. Даже былое возбуждение испарилось.
Я пытаюсь не показать вида, и не быть «бревном», чтобы не разочаровать его.
Еще через некоторое время Димка кончает. Громко. Со стоном. Мне на живот.
Весь алкоголь, который во мне был, просто выветрился.
Крючковский откатывается от меня на спину и тяжело дышит.
Я понимаю, что трагедии никакой не произошло.
Но, почему-то хочется спрятаться от всех куда подальше.
— Ты как? — Спрашивает отдышавшись.
— Нормально.
Я — нормально.
Просто смотрю в потолок.
— Надо помыться. — Тихо говорит.
— Да.
— Пойдем. — Поднимается, но я резко останавливаю его.
— Можно сначала я? — И после небольшой паузы. — Сама…
— Иди, конечно… — Димка озадачен, но соглашается.
Плетусь в ванную, ощущая боль и жжение внизу, смываю следы нашей «страсти».
Я не ожидала, что первый раз будет чем-то запредельно феерическим, но сейчас почему-то ощущаю горечь на языке, сродни той, что возникает от разочарования.
Что же теперь делать?
Как дальше себя вести?
Делать вид, что ничего не произошло?
Кажется, я не выдержу…
Когда выхожу из ванной, снова сталкиваюсь с Крючковским почти у двери.
Но просто проскальзываю мимо. Он не останавливает. Проходит внутрь и закрывает дверь.
Первое, что я делаю — это хватаю его валяющиеся на полу спортивные брюки и мятую футболку. Напяливаю всё это на себя. Платье осталось в ванной, и надевать его нет никакого желания.
Пусть я действую нелогично, но у меня стресс.
А Дима как-нибудь переживет без этих вещей уж точно…
Обуваю его гигантские кроссовки. Ну не каблуки же мои к этому наряду, честное слово…
Напоследок кладу на пуфик в прихожей свой многострадальный дневник.
Из-за него всё началось.
А я привыкла отдавать долги.
Выбегаю из его дома, как «в жопу ужаленная», пока не успел вернуться из душа.
Ловлю такси и еду к брату.
Хорошо, что он свалил на выходные с друзьями за город.
А Крючковский из головы никак не выходит.
Ну, ему-то переживать не о чем.
Спор я проиграла.
Девственность свою подарила… Почти то же, что оргазм…
Дура…
Какая же дура…
И изменить уже ничего нельзя.
Глава 14
Всё воскресенье ломает так, будто меня переехал трамвай.
Верх — от дикого похмелья, низ — от грубого вторжения.
Середину — невыносимое чувство сожаления о содеянном.
Никогда раньше не понимала состояния, когда «болит душа».
Вот теперь мне это известно.
Ближе к обеду приходит сообщение от Вани.
Он просит ответить и поговорить с ним.
Не отвечаю ничего определённого.
Мне вообще не хочется ни с кем общаться.
Я просто лежу амёбой и разлагаюсь…
От Крючковского ни звонка, ни записочки.
Даже интересно, как он пережил целый день без своих любимых кроссовок.
Меня это не задевает.
Я просто хочу всё забыть.
Но память, как назло, снова и снова возвращает к событиям вчерашней ночи.
Зачем я пошла к нему?
Почему меня никто не остановил?
Почему я такая дура?
Пьяная дура, надо уточнить.
Расхлёбывай вот теперь последствия своего идиотизма.
Кто тебе в этом виноват?
Мама не помогает вернуть душевное равновесие, только ещё больше его раскачивает.
Своим равнодушием.
— Тебе давно пора понять, что мужики — непостоянные сволочные существа. Нечего ждать от них героических поступков. — Говорит она мне по телефону.
Конечно, я не рассказала ей про то, что больше не «девочка». Только в общих чертах про наши «гонки» с Крючковским, просто чтобы услышать слова поддержки, немного прийти в себя.
В который раз убеждаюсь, что, кроме брата, близких людей у меня нет.
Но сейчас он за городом, развлекается со своими друзьями или коллегами, что, в принципе одно и то же.
Какие, на хрен, героические поступки?
Я просто хочу нормального человеческого отношения от того, кто с этим понятием вообще не знаком.
Почему я вообще зациклилась на нём, не понятно. Я ведь была влюблена в Ваню, а теперь он потерял свою значимость в моих глазах, уступив место этому несносному Выскочке.
Всё воскресенье я не испытываю никаких чувств, кроме апатии и безразличия ко всему происходящему.
В понедельник, несмотря на абсолютное нежелание отрывать задницу от постели и тащиться куда-то, превозмогая лень, плетусь в универ, в мрачном настроении, не желая ни с кем общаться и улыбаться.
А это редкость вообще-то.
Я всегда всем улыбаюсь, такова уж моя натура.
Сажусь рядом с Катькой, которая явно ждёт от меня пояснений и подробностей, но я лишь отмахиваюсь, не настроена на душевные разговоры.
Я знаю, что могу доверять ей.
И что она искренне за меня переживает.
Просто не хочу обсуждать свою дурость и обманутые надежды.
— Если захочешь поговорить, знаешь, где меня найти.
Она категорична в своих заключениях. Дуется, конечно. Но сейчас это не самая главная моя проблема.
— Прости, я знаю.
После обеда остаётся одна пара, и я честно, в первый раз за всё время обучения хочу слинять с неё. До последнего мечусь, остаться всё же, или смыться по-тихому.
Мы ждём в коридоре у аудитории, я залипаю в телефон, тщетно пытаясь отвлечь мысли от Димы.
Я постоянно думаю о нём.
Без перерыва, стоило только покинуть его квартиру.
Жаль, это не взаимно.
Мне больно от этой мысли. Но я изо всех сил стараюсь держаться.
Ну как этот невыносимый человек мог так запасть мне в душу?
Мне ведь казалось, что уже выработался иммунитет к его обаянию. Я не воспринимала всерьёз его стёб и постоянное внимание к моей персоне. Зачем он так убедительно добивался моего расположения?
Неужели так мало девушек попадалось на эту удочку? Зачем ему я была нужна?
Очередной трофей?
Лёгкая победа?
От этой мысли хочется плакать, но я не позволяю себе такой слабости.
Пошёл ты, Крючковский!
Ненавижу тебя!
— Привет, Алин. Мы можем поговорить?
Корзун появляется неожиданно.
Я смотрю на Катьку, та хмурится, показывая, что не рада его видеть.
Моя дорогая…
Знала бы ты, что Ваня тут абсолютно не причем.
— Да, конечно. — Отвечаю, кивая подруге, что всё хорошо.
Мы отходим в безлюдное место.
Сука, в то самое место под лестницей, куда меня не так давно затаскивал Димка.
— Алин… — Ваня пытается посмотреть мне в глаза, но
