Книга Шут для птичьего двора - Рони Ротэр

Горе горем, но после полудня в большом зале стали появляться гости. Первый шок прошел, и многим захотелось поделиться своими версиями и догадками о случившемся. Проголодавшийся Астид, спустившись в зал, обнаружил там не менее трех десятков гостей, обсуждающих происшествие.

— Какое нелепое стечение обстоятельств! — горестно качала головой эльфка в помятом платье.

— Считаете, это случайность? — окинул её недоверчивым взглядом сидевший рядом эльф с безупречной осанкой.

— Господа! — шёпотом выкрикнул третий. — О чем вы говорите?! Это же чистое, неприкрытое убийство!

Гости так же шёпотом заспорили. Астид прошел к столу, сел на лавку, налил себе вина, придвинул блюдо с кусками холодной оленины. Он просидел в зале довольно долго, внимательно слушая, но не вступая в разговоры. Гилэстэл не появился. Возвращаясь в свои покои, Астид заглянул в комнату князя. Там было пусто.

А Гилэстэл в это время отправился к баронессе. Бледная, осунувшаяся Киара лежала в кровати, опустив худые руки поверх одеяла. На вошедшего князя она даже не взглянула, продолжая безучастно смотреть в стену опухшими красными глазами.

— Я сочувствую вам, баронесса, примите мои соболезнования. Потерять одного сына по вине другого…. Это чудовищно. Несправедливо и горько.

Князь остановился у кровати, с состраданием глядя на баронессу. Её нескорый ответ прозвучал шорохом сухих листьев.

— Иннегард мне не сын.

— Да, я знаю. Но вы заменили ему мать. А он так поступил с вами, с братом. Мне так жаль, так жаль.

Киара перевела на него уставший, потухший взгляд.

— Он мне не сын, — повторила она окрепшим голосом. — Он выродок, чудовище, кровожадное и злобное. Он убил свою настоящую мать, убил вторую жену Фаннегарда. Пусть не намеренно, но это сделал он. Да, князь, не смотрите на меня так. У мужа нет от меня тайн. Иннегард — его проклятие, боль его сердца. Не удивлюсь, если и к смерти моей предшественницы он приложил руку. Я боюсь его, князь. Вы видели, на что он способен.

— Я понимаю вас, баронесса. И поражён вашим мужеством и стойкостью, с которой вы противостоите постигшему вас горю. Тем более, что преступление вашего пасынка не случайно, а вполне намеренно. Ведь все слышали, как он угрожал Эрегарду. И претворил свою угрозу в действие.

В оживающих глазах баронессы Гилэстэл с удовлетворением прочел то, ради чего явился к ней.

— Могу я что-то сделать для вас, баронесса? — присев на край кровати, Гилэстэл осторожно коснулся её холодной руки.

— Да, Ваша светлость. Останьтесь до похорон моего сына.

— Конечно, — наклонил голову князь.

Успокаивающее тепло его руки заставило кровь баронессы бежать быстрее, донеся до её изнурённого, ослабевшего от горя мозга настойчивую, острую, как рыбья кость, мысль.

Глава 13

Поначалу Иннегарда заперли в комнате. Но на закате за ним явилась стража, и старший сын барона по приказу отца был отведен в тюремную камеру. Идущего под конвоем Иннегарда — тихого, растерянного — провожали недоумёнными, осуждающими, опасливыми взглядами.

Полукровка тут же отправился к Гилэстэлу. На этот раз князь оказался у себя.

— Его заперли в подвале, — сообщил Астид.

— Я знаю, — откликнулся князь, сидя в кресле и перелистывая одну из своих книг.

— Что дальше?

— Подождем.

— Чего?

— Пока баронесса допечёт мужа. Думаю, к утру он согласится с её требованием.

— С каким? — покосился на князя Астид.

— Казнить Иннегарда.

Астид изумлённо уставился на князя.

— Вы шутите?! Собственного сына?!

— Именно. Киара жаждет мести. И, я уверен, добьется желаемого.

Полукровка озадаченно потер лоб, усмехнулся.

— Так вот что вы затеяли…

Князь отложил книгу, поднялся.

— Давай-ка навестим арестанта.

Стража беспрепятственно пропустила их к Иннегарду. Открывая замок тюремного подвала, караульный предостерег князя:

— Осторожнее, Ваша светлость. Кто его знает, чего у него на уме.

Тюремные камеры были пусты — мелких нарушителей в честь праздника отпустили. В тесной каморке за массивной решеткой на деревянном топчане сидел Иннегард. Он с надеждой взглянул на приблизившихся к камере Гилэстэла и Астида.

— Вас прислал отец?

— Нет, мы пришли по собственной инициативе, — князь остановился перед решеткой, сложив руки на груди. — Знаешь, Иннегард, честно говоря, я поражён. И не я один. Ты выбрал радикальное средство, чтобы поквитаться с братом и невестой за их предательство.

— Но я этого не делал! — протестующее воскликнул Иннегард. — Это была случайность! Нелепое невезение.

Вскинув глаза, он наткнулся на скептический взгляд князя.

— Конечно, не делал, — излишне поспешно согласился Гилэстэл, всем своим видом, однако, показывая истинное отношение к заявлению Иннегарда. — Конечно, это была случайность, роковое стечение обстоятельств. Я в это верю. Но вот верят ли остальные…

— Я не желал им такой участи, — простонал арестант, роняя голову на ладони. — Унизить — возможно, посмеяться — наверняка. Но не убивать их. Я не хотел такого исхода. Не хотел…

Гилэстэл сочувственно вздохнул.

— Я верю тебе, Иннегард. И поговорю с твоим отцом, постараюсь убедить его смягчить наказание.

— Благодарю, — отняв ладони от лица, Иннегард с признательностью посмотрел на князя.

Утром, как и предвидел князь, Фаннегард Хонгескъё принял решение. Собрав в зале домочадцев и гостей, барон обвёл их угрюмым взглядом запавших глаз. Голос, когда он заговорил, был негромким, но твёрдым.

— Уважаемые гости. Вы прибыли в мой дом на праздник. Но оказались вовлечены в трагические события, произошедшие по вине члена моей семьи. Моё горе от потери сына и его супруги омрачается тем, что в их гибели повинен другой мой сын. Принятое решение далось мне нелегко. Как отец, я безутешен. Как глава дома Хонгескъё и судья на своих землях, я должен быть справедливым. Я выношу смертный приговор Иннегарду Хонгескъё, своему старшему сыну, и приговариваю его к казни через обезглавливание. Казнь состоится завтра утром. Похороны моих сыновей и виконтессы… тоже завтра.

Находящиеся в зале эльфы и люди застыли, поражённые вердиктом барона. Кто-то из женщин сдавленно всхлипнул. Гилэстэл выступил вперед.

— Барон! Я присутствую здесь от имени Его Величества. И его именем я прошу помилования.

— Простите, Ваша светлость, — голос барона чуть дрогнул. — Но это дело касается не государства, а моей семьи. И здесь я останусь верен своему решению. Казнь состоится в назначенный час.

Фаннегард, не глядя по сторонам, покинул зал быстрым шагом. Вздыхая и глядя вслед барону, кто — с сочувствием, кто — осуждающе, ошеломлённые гости медленно разошлись.

Вновь застучали топоры и заскрипели пилы — во дворе торопливо возводился эшафот. В замковом склепе спешно готовили два новых места: одно предназначалось для Виарины и Эрегарда,