упорном сумасшествии своёмКружится танцовщицы призрак тощий,Один скелет, потом вдвоём, втроём.Уж падает в кулисы лес картонный.Сползают замки из папье-маше.Из чердаков ползут в дыму драконыИ сто других уродливых вещей.
«Не тонущая жизнь, ау, ау…». Вариант
Стреляют пистолеты, хлещут шпаги,И пушки деревянные стучат.Актёров душат черти из бумаги.Вся труппа, весь театр разгромлен смят.И в бутафорском хаосе над нами,Что из-под кресел в ужасе глядим,Шагает мёртвый сторож с орденами,Из трубки выпуская чёрный дым.
150.
Александру Гингеру
Скучаю я и мало ли что чаю.Смотрю на горы, горы примечаю.Как стражник пограничный, я живу.Разбойники мне снятся наяву.Светлеют пограничные леса,Оно к весне – а к вечеру темнеют,И чёрные деревьев волосаРасчёсывает ветер, рвать не смеет.Бежит медведь: я вижу из окна.Идёт контрабандист: я примечаю.Постреливаю я по ним, скучая.Одним что меньше? Пропасть их одна!Они несут с усилием кули.Медведи ищут сладкие ульи.Влачат свои табаки как надежды.Пред мёдом, что пред модой, щурят вежды.Так чрез границу, под моим окномТовары никотинные клубятся.А им навстречу храбрые ребятцаНесут молитвы, вздохи прут равно.И я нескучной отдаваясь лени,Торговли незаконной сей не враг,Промеж страной гористою добраИ зла страной, гористою не мене.1925
151. Война и мир
П.Х.
Чему обязан я; пред Вами я.Ваш дивный гнев мя да ударит, древо.Вы чист́ы, как Скандинавия.Хоть девушка, не Евушка, но Ева.Я вам покаюсь, ах, я вам пока.Нас не разл́учит пароход колесный.Ил́и шлагбаума длинная рукаНе схватит нас; подхватит бесполезно.Чист́ы вы, как столовое вино,Как кость слоновая, тверд́ы и неподдельны.Легќи, как сновидение одно.Блистательны: так полюс блещет цельный.Страд́аю, д́а я, снежной слепотой,Трахомой нежной, хоть мы и знакомы.Возьмите жизни неразменный золотой,Фальшивый золотой, щит невесомый.Хоть не пристал жене любви булат.И мужу сечи счастия халат.
152.
[Л. Проценко]
Как в зеркало при воротах казармы,Где исходящий смотрится солдат,Свои мы в Боге обозрели бармыИ повернули медленно назад.Добротолюбье – полевой уставИзвестен нам. Но в караульной службеСтояли мы, и ан легли, устав.Нас выдало врагам безумье дружбы.Проходим мы, парад проходит пленных,Подошвою бия о твёрдый снег.По широтам и долготам ВселеннойМы маршируем; может быть, во сне.Но вот стучат орудия вдали,Трясутся санитарные повозки,И на дороге, как на мягком воске,Видны таинственные колеи.Вздыхает дождь, как ломовая лошадь.На небесах блестят её бока.Чьи это слёзы? Мы идём в калошах.Прощай запас, уходим мы. Пока.Идут нам вслед не в ногу облака.Так хорошо! Уже не будет плоше.
153. Подражание Жуковскому
Обнажённая дева приходит и тонет.Невозможное древо вздыхает в хитоне.Он сошёл в голубую долину стакана,Громыхающий поезд, под ледник, и канул.Синий мир водяной неопасно ползёт,Тихий вол ледяной удила не грызёт.Безвозмездно летает опаснейший сон,Удивлён, фиолетов и сладостен он.Подходи, подходи, неестественный враг,Безвозвратный и сонный товарищ мой, Рак.Раздавайся далёкий, но явственный шум,Под который, нежнейший медведь, я пляшу.Отступает поспешно большая стенаИ, подобно змее, уползает она.Но сей мир всё ж как палец в огромном кольцеИль как круглая шляпа на подлеце.Иль как дева, что медленно входит и тонет –Там, где дерево громко вздыхает в хитоне.
154.
…le dragon qui venait effroyableGoulument dévorer la pucelle agréable.Vauquelin de la FresnayeАнюта царевна и деваВкушает от страшного древаГерой не медли ни минутыВон борется с древом АнютаНо чу преисполнитесь гневомАнюта вздыхает под древомАнюта прозрачна АнютаНа нас не возложишь вину тыЗа шумную гибель от гневаЗа мокрую радость под древомИ тихие стоны и толкиВосходят на книжные полкиКак синее пламя над ботомИ знамя над местом работы
Письмо Поплавского к И. Зданевичу. Середина 1920-х
155.
О.К.
Очищается счастье от всякой надежды.Черепичными крыльями машет наш домИ по-птичьему ходит. Удивляйтесь, невежды,Приходите к нам в гости, когда мы уйдём.На высоком балконе, над прошлым и будущим,Мы сидим без жилетов и молча жуём.Возникает меж звёзд пассажирское чудище,Подле тает. И мы улетаем вдвоём.Воздух свистнул. Молчит безвоздушный прогон.Вот земля провалилась в чернильную лузу,Застегните, механик, воздушную блузу.Вот Венера, и мы покидаем вагон.Бестолков этот мир четырёх величин.Мы идём, мы ползём, мы взлетаем, мы дремлем;Мы встречаем скучающих дам и мужчин,Мы живём и хотим возвратиться на землю.Но таинственный мир, как вода из-под крана,Нас толкает и ан исчезает сквозь пальцы.Я бросаюсь к тебе, но шикарное зальцеОсвещается, и я перед белым экраном.Перед синей водою, где круглые рыбы,Перед воздухом; вертится воздух, как шар,И над нами, как тёмные айсбергов глыбы,Ходят духи. Там будет и ваша душа.Опускаются с неба большие леса.И со свистом растут исполинские травы.Водопадом ужасным катится роса.И кузнечик грохочет, как поезд. Вы правы.Нам пора. Мы вздыхаем, страшимся и машем.Мы кружимся как стрелка, как белка в часах.Мы идём в ресторан, где стоит на часахЗлой лакей, недовольный одеждою нашей.И как светлую и прекрасную розуМы закуриваем папиросу.
156. Сентиментальная демонология
Снижался день, он бесконечно чах.И перст дождя вертел прозрачный глобус.Бог звал меня, но я не отвечал.Стеснялись мы и проклинали робость.Раскланялись. Расстались. А раз так,Я в клуб иду: чертей ищи, где карты.Нашёл, знакомлюсь чопорно, простак,А он в ответ: Я знаю Вас от парты.Вы помните, когда в холодный деньХодили Вы за городом на лыжах,Рассказывал такую дребеденьЯ, гувернёр курчавый из Парижа.Когда ж в трамвай садились Вы во сне,Прижав к груди тетрадь без промокашки,Кондуктор, я не требовал билет,Злорадствуя под синею фуражкой.Когда же в парке, с девою один,Молчали Вы и медленно краснели,Садился рядом щуплый господинВ застёгнутой чиновничьей шинели.Иль в мёртвый час, когда ни пьян, ни трезвСквозь холод утра едет полуночник,К Вам с грохотом летел наперерезС невозмутимым ездоком извозчик.Иль в бесконечной улице, где стукШагов барахтался на вилке лунной,Я шёл навстречу тихо, как в лесу,И рядом шёл и шёл кругом бесшумно.И в миг, когда катящийся вагонВдруг ускорял перед лицом движенье,С любимой рядом сквозь стекло оконЛицо без всякого глядело выраженья.Лицом к лицу и вновь к лицу лицом,До самой смерти и до смерти самой,Подлец встречается повсюду с подлецомВ халат одетым или даже дамой.Пока на грудь, и холодно и душно,Не ляжет смерть, как женщина в пальто,И не раздавит розовым автоШофёр-архангел гада равнодушно.
157. Восьмая сфера
Сергею Ромову
Ещё валился беззащитный дождь,Как падает убитый из окна.Со мной шла радость, вод воздушных дочь;Меня пыталась обогнать она.Мы пересекли город, площадь, мост.И вот вдали стеклянный дом несчастья.Её ловлю я за пушистый хвостИ говорю: давайте, друг, прощаться.Слезой блестел её багровый зрак,И длинные клыки стучат от горя.Своей клешнёй грозит она во мрак,Но враг не хочет с дураками спорить.Я подхожу к хрустальному подъезду.Мне открывает ангел с галуном.Даёт отчёт с дня моего отъезда.Поспешно слуги прибирают дом.Встряхают эльфы в воздухе гардины,Толкутся саламандры у печей.В прозрачной ванной плещутся ундины,И гномы в погреб лезут без ключей.А вот и вечер: приезжают гости;У всех мужчин под фалдами хвосты.Как мягко блещут черепа и кости,У женщин рыбьей чешуи пласты.Кошачьи, птичьи пожимаю лапы,На нежный отвечаю писк и рёв.Со мной беседует продолговатый гробИ виселица с ртом открытым трапа.Любезничают в смокингах кинжалы.Танцуют яды, к женщине склоняясь.Болезни странствуют из залы в залу,А вот и алкоголь – светлейший князь.Он старый друг и завсегдатай дома.Жена-душа быть
