сами и найдут способ от них избавиться. К счастью, через два дня пришли оккупационные войска.
Одна область проблемы уранового проекта оставалась еще неясной. Пытались ли немцы получить чистый уран–235 методами центрифугирования? В Страсбурге удалось обнаружить некоторые намеки на это. Мы предполагали, что какая-то работа была уже проделана немцами, но где именно – оставалось загадкой. Теперь все стало ясным. Мы установили, что немцы действительно начали работы в Гамбургском университете, но в небольших масштабах. Из-за бомбежек за последние три месяца им пришлось перевезти аппаратуру сначала в Южную Германию, а затем снова на север. И, наконец, последним местом оказался маленький городок Целле, севернее Ганновера.
Шла середина апреля; северная и центральная части Германии были захвачены. Группа работников миссии Алсос во главе с майором Фишером находилась возле Геттингена, готовясь вступить в этот университетский город. В это время нам стало известно о местонахождении научного штаба Озенберга, штаба Государственного совета Третьего рейха по исследованиям. Необходимо было послать к Фишеру курьера и предупредить его о важности соседнего с Геттингеном городка Целле.
Через два дня я прилетел в Геттинген. Там я узнал о чрезвычайных успехах многочисленных групп нашей миссии. Все, что мы желали иметь, было получено: материалы исследовательских работ в области аэронавтики, химии и многое другое. Венцом же всех наших достижений был захват Озенберга со всем штатом сотрудников да плюс еще руководящего работника из геринговской исследовательской организации по аэронавтике, который оказался тут с визитом.
Майор Фишер с докторами Уолтером Колби и Чарльзом Смитом направились в Целле. Мы с майором X последовали за ними.
В те дни непосредственно через Целле проходила линия фронта. Артиллерийские обстрелы и воздушные бои были здесь повседневным явлением. Нам пришлось ехать через лесистую местность, все еще горевшую после обстрела. Дорога была занята длинной сплошной цепью бронемашин, бронетранспортеров и танков британской армии, шедших буфер к буферу. Наш малютка джип иногда ухитрялся проскальзывать, но все же двигался не очень быстро. В противоположном направлении двигались тысячи и тысячи перемещенных лиц – французов, бельгийцев, голландцев. На детских колясках, ручных тележках, тачках они везли свои скудные пожитки с неизменными матрацами. Некоторым счастливцам удалось разжиться лошадьми, запряженными в телеги, или даже неторопливо ползущим фермерским трактором, тянувшим три – четыре деревянных фермерских вагончика.
Преобладали мужчины и женщины, детей было мало. Люди были одеты в лохмотья и выглядели истощенными, но все они пели и гордо размахивали национальными флагами.
В Целле мы нашли лабораторию с центрифугами. Размещалась она в нескольких комнатах фабрики, выпускавшей парашютный шелк. Великолепный белый натуральный шелк явился военным сувениром для большинства работников миссии Алсос; не забыли мы также наших сержантов, офицеров и секретаря, оставшихся в Париже.
Лаборатория центрифуг была организована в скромных масштабах. Позже планировалось соорудить целую батарею из центрифуг. Отделение чистого урана–235 для бомбы не предполагалось. Немцы никогда не думали о практическом ее изготовлении за столь короткое время. Все, чего они хотели, – это получить какое-то количество урана, несколько более обогащенного изотопом уран–235 по сравнению с природным. Если бы они сумели его получить, то это облегчило бы им изготовление уранового котла с ограниченным количеством тяжелой воды, которой они располагали. Но единственная действующая у них центрифуга могла бы дать сколько-нибудь полезный результат лишь через сотню лет работы.
Руководил лабораторией центрифуги доктор Вилли Грот. Почти двадцать лет назад, когда я учился на рокфеллеровскую стипендию в Германии, он был моим компаньоном по комнате. Мы с ним сошлись очень близко и стали большими друзьями. Он был страстным почитателем Томаса Манна, что помогло ему избежать ловушек нацистской доктрины. Гамбуржец по происхождению, он обладал более широким и интернациональным кругозором, чем большинство немцев. Но он выполнил свой долг перед родиной: в начале 1939 года он и его коллега Гартек написали германским военным властям относительно возможности создания атомной бомбы.
Встреча наша была невеселой; воспоминания о былой дружбе не давали освоиться с мыслью, что мы стоим лицом друг к другу как враги. Оба мы понимали, что лучше бы наша встреча состоялась позже или даже никогда не произошла.
Я был рад заметить, что Грот мало изменился как внешне, так и в своих взглядах. Но свободный разговор у нас не получился. Мы обменялись несколькими тривиальными фразами о наших семьях, однако оба чувствовали, что есть много вопросов для глубокого обсуждения, но ни время, ни место никак не подходят для этого. Грот провел меня по лаборатории и дал несколько совершенно ненужных пояснений; я постарался сделать свой визит как можно более кратким.
* * *
Наша основная цель, однако, все еще не была достигнута: центр исследовательской работы по атомной бомбе не был в наших руках. Мы не вступили в контакт с «мозгом» германского уранового проекта– физиком Гейзенбергом. Нам было известно, что он и его группа работали во временной лаборатории в городке Эхинген. Отто Ган и его люди находились поблизости, в деревне Тайльфинген. В этот район южнее Штуттгарта, Земля Вюртемберг, были эвакуированы также многие другие важные исследовательские лаборатории. Швейцарский ученый Делленбах имел здесь отдельную лабораторию – «Исследовательский центр D», – где он намеревался построить циклотрон, основанный на новых принципах. Он пользовался полной поддержкой и доверием нацистского совета. Неподалеку находились также Биологический и Металлургический институты кайзера Вильгельма.
Мы с нетерпением ждали занятия этого района, когда вдруг возникло новое осложнение: такую интересную в научном отношении территорию должны были занять французские войска! У нас была строгая инструкция, требовавшая сохранения в тайне от всего союзного персонала, за очень небольшим исключением, всякой «атомной» информации. Мы опасались, что аутсайдеры натолкнутся на особенно ценные для нас объекты.
Полковник Паш начал переговоры с военными властями и развил энергичные планы захвата Эхингена парашютным десантом. Он намеревался похитить ученых, а также вывезти их основную документацию и приступил к тренировке своих людей для выполнения этого особого задания.
Отто Ган
Но я не разделял его планов. Мы теперь твердо знали, что проект немецкой атомной бомбы ничтожен по своему масштабу. Хотя парашютный десант и не был какой-то особенно опасной операцией, я все же считал, что германский проект не стоит даже одной вывихнутой ноги солдата союзных армий. При поддержке майора X я сделал такого рода представление, и парашютная операция была отменена. Боюсь, полковник Паш до сих пор не простил мне, что я помешал осуществлению этого, по-видимому, коронного для его карьеры плана.
Но проблема все еще оставалась нерешенной. Нам все-таки следовало попасть в Эхинген первыми, как это удавалось до сих пор, и при этом никому не дать никаких объяснений: В
