подчиненных.
Журналист с Анатолием начали осмотр с дома Мизиной. Отыскали крышку подпола – она была прикрыта – и заглянули внутрь. Огонь туда не попал. Потом, через дворик соседнего дома, прошли к даче Ивановны. Пожарный в своем докладе описал все точно. Гера еще несколько раз прошелся взад-вперед по местам пожара, поднимая вверх тучи пепла и сажи, а потом присоединился к Анатолию, который чуть раньше отошел в сторону и присел на небольшой, относительно чистый бугорок.
– Ну как? – поинтересовался Талеев.
Толя лишь досадливо махнул рукой и продолжил очищать свои светлые ботинки от слоя копоти. Журналист устроился рядом.
– Подведем итог очевидному? Только для наших пожарно-милицейских друзей, – он кивнул в сторону пепелищ, где продолжалось копошение, – имеет место «неосторожное обращение с открытым огнем». Кто-то точно знал, что пленники здесь…
– Ты что, сомневаешься, кто это?!
– Я рассматриваю все возможные варианты.
– Значит, я так непроходимо туп, что вижу всему только одно объяснение.
– Давай по порядку. Ночью здесь появляется кто-то, – Анатолий поморщился, но журналист не обратил на это внимания, – освобождает из подпола бандитов, наверняка «беседует» с ними, узнает, что требуется, убивает обоих, а затем поджигает дачу. Местью здесь не пахнет. Все проделывается, чтобы не допустить утечки еще какой-то информации. Ты согласен, что только ее мы и могли получить от пленников? – Толя неохотно кивнул. – А вот тебе варианты. Первый: это террористы, за которыми мы охотимся. Второй: что ты скажешь по поводу «высоких покровителей в силовых и административных структурах», о которых говорил Торпеда? И если мы пока абсолютно не представляем, как первые могли узнать о том, что мы вышли на Торпеду и где спрятали его с сыном, то вторые имели для этого не одну возможность. Шофер, хоть мы его и высадили, мог навести? Мог. Рацию в автомобиле я отключил, а не стояла ли машина на постоянном маячковом контроле? То-то. А уж причины ликвидировать Торпеду, после того как он попал в наши руки, у них были очень веские. Согласен?
Анатолий задумался на секунду, потом изрек вполне оптимистично:
– Я действительно непроходимо туп. Надеюсь, что это временное затмение от большого огорчения.
– Да не все так просто, Толик. Смотри, что происходит дальше. Я шагами промерил расстояние между домами, прикинул их высоту и силу пламени. И практически убежден, что не о каком «самопроизвольном перекидывании» огня не может быть и речи. Кроме того, второй дом получил лишь незначительные повреждения: сгорела соломенно-дощечная крыша и попортился фасад. Все! Инсценировка. А «умный огонь» полетел дальше и выжег почти полностью дачку Ивановны. Думаю, что ее даже не убивали. Просто посмотрели со стороны, что она сгинула в пламени, и удовлетворились.
– Так и было. Что же тут «не просто»?
– А то, что «милицейской крыше», в зловредную деятельность которой ты сразу поверил, существование Ивановны было абсолютно до лампочки! Они вообще о ней могли ничего не знать. Где крупные хищения на железнодорожном узле Исакогорка, а где бабка Ивановна с окраины Новодвинска?! Зато террористов она видела. И, возможно, опознала бы. Ведь, конечно, я и ей собирался предъявить фотографии с завода. Получается, что для наших врагов добрая, но бдительная пожилая женщина несла такую же угрозу, как матерые уголовники.
Анатолий посмотрел в хмурое утреннее небо, стряхнул с коротких волос несуществующую пыль, вздохнул и глянул на журналиста исподлобья:
– Жаль, что с нами нет Вадика!
– Да мы и с тобой неплохо справляемся.
– Нет, патрон, не поэтому. Он бы непременно обозв… назвал тебя сейчас казуистическим хулиганом, бессовестным манипулятором сознания, иезуитом и… ну, я так не могу, эпитетов не знаю, у него лучше получается.
– Ладно, нэ журись, как говорили твои хохляцкие предки. Нам нанесли сильный удар. Но вовсе не смертельный. По большому счету от наших бандитствующих пленников и от Ивановны, упокой Господь ее чистую душу, мы получили максимум информации. Что оставалось? Возможность опознания кого-то по фотографиям? Так это еще посмотреть надо было…
– Патрон! Не успокаивай ты ни меня, ни себя.
Талеев не успокаивал, он размышлял.
– Мизина, Мизина… – ты единственная наша ниточка.
Гера взял мобильный телефон:
– Привет, Галчонок, как дела? Вот и отлично. Ты Тамару Мизину сегодня не видела? Понятно, а далеко от тебя этот корпус? Впрочем, не важно. Заканчивай свои дела в кадрах и отправляйся туда. Постарайся найти место, откуда ты сможешь контролировать вход в ее кабинет. Но не слишком близко, чтобы самой не светиться. Вадик пусть свою работу продолжает. Это его инициатива. Ты поработаешь тайным телохранителем до нашего приезда. Думаю, что через пару часов точно. Будь внимательна. Все возможно. Да, и покушение! Отбой.
К ним приближался человек в белом халате.
– Простите, – он замялся, а потом обратился к журналисту: – Вы будете тела погибших осматривать? А то нам увозить их надо. В морг, на вскрытие. – И добавил извиняюще: – Начальство торопит.
Кабинет, в котором работала Мизина, располагался на четвертом этаже большого административного корпуса. В левом его крыле проходила широкая парадная лестница, открывающая доступ ко всем шести этажам здания. В правое крыло по прихоти архитектора оказались вынесены все подсобные помещения, туалетные комнаты и запасной «черный» ход. Построенное в 60-е годы здание отличалось фундаментальностью и неприхотливостью внутреннего конструирования: на каждом этаже широкие прямые коридоры вели от левого до правого крыла. Кабинеты располагались по обеим сторонам коридора. Со стороны парадной лестницы коридоры начинались просторным проходным холлом с неудобными кожаными диванами-скамейками по периметру, несколькими журнальными столиками посередине и неизменными фикусами в больших кадках по углам.
Собственно, у Мизиной не было своего личного кабинета. В большой 30-метровой комнате с табличкой «Бухгалтеры» были оборудованы рабочие места для восьми служащих. Каждое место – это небольшой стол с компьютером и дешевым офисным креслом, стеллаж с полками, заполненными бумажными папками, и канцелярский деревянный стул для посетителей.
Все это зафиксировала цепким взглядом Алексеева, распахнув, буквально на секунду, входную дверь. Головы восьмерых добросовестных тружениц бухгалтерского учета оторвались от деловых бумаг и компьютерных мониторов и повернулись в сторону произведенного шума. Однако смогли зафиксировать лишь мимолетное движение створки двери и поворот закрываемой снаружи рукояти. Несколько женщин возмущенно, но негромко фыркнули, обменялись понимающими негодующими взглядами и вновь погрузились в свой рабочий мир заявок, накладных, смет, требований…
Еще Гюльчатай заметила, что стулья для посетителей были заняты лишь перед двумя работницами, причем на одном из них вальяжно расположился Вадим. «Ну вот, теперь хоть знаю Мизину в лицо без дополнительных вопросов». – Девушка медленным шагом прошла вдоль коридора еще метров десять до противоположной стороны, посетила пустующую туалетную комнату, подергала запертую дверь, ведущую
