А сейчас слишком жарко, вот и снял.
— Оружие есть?
— Нет.
Мои ответы старателей не успокоили. Двое продолжили пристально выглядывать места возможной засады.
— Ты откуда здесь взялся?
Я пожал плечами.
— Не поверите, мужики, лизун приютил. У него тут квартирка на третьем этаже. От язычников прятался.
И осёкся. Имел ли я право говорить об этом? Это всё-таки старатели. Хоть и говорят, что они лизунов не трогают, но кто его знает. Исключения бывают всегда.
— У Петьки что ли? — ничуть не удивился старатель.
— Тоже его знаете?
Они знали, и это обоюдное знакомство снизило подозрительность. Чтобы закрепить впечатление, я повернулся, дабы все смогли убедиться, что оружия у меня действительно нет. Опустив руки, спросил:
— Почему Петька?
— Это его настоящее имя. Он ещё до Разворота здесь жил. В комоде в верхнем ящике паспорт лежит. Фамилию не помню, а зовут Пётр. Петька, короче. Ты сам откуда?
— Загонщик. Третий жилой блок. Зовут Дон.
— Шлак, стало быть.
— Если по статусу, то коричневый.
— Цвет не имеет значения. Сюда как занесло? От каравана отбился?
— Длинная история.
— У нас есть время. Прохор, что с хабаром?
Старатель с нанокубом поднял голову.
— Нормально, Старшина, с первого сорок взял.
— Добро. Ну а ты, Дон, рассказывай, не таись.
В его глазах я разглядел серебряный отблеск. То, что он под нанограндами, было понятно с самого начала. Нормальный человек не может двигаться с такой скоростью и так резать язычников.
— А что рассказывать… Ехал из Квартирника в Загон, повздорил с водилой, тот меня высадил. Лизун, Петька который, лапкой помахал, дескать, заходи, гостем будешь. Я зашёл. Тут язычники, затем вы. Туда, сюда. Мне бы в Загон, мужики. Вы не в ту сторону двигаетесь?
— Не в ту.
Старшина в мою болтовню не поверил, усмехался недоверчиво в бороду.
— Дон, говоришь… Не ты у Мозгоклюя на последнем шоу выплясывал? Кровавый заяц.
— Точно, — улыбнулся я. — Было дело. Узнал? Пришлось побегать. А вы куда сейчас?
— В Приют.
— Понятно… А где это?
— Не знаешь, где Приют находится?
— Да я из-под станка недавно выпал, двух месяцев не прошло. О чём-то слышал, о чём-то нет. Возьмёте с собой?
— А чё те в Приюте делать? — хмыкнул Прохор. — Это место особое, смотритель таких как ты не любит.
— Да мне сейчас до любого поселения добраться бы. Одному по Территории ходить, только тварей кормить. А с Приюта всё равно кто-нибудь в Загон пойдёт. Не сегодня, так завтра. Хоть пешком, хоть на платформе. Одному мне живым добраться не светит.
— Приют не поселение.
— Значит, не возьмёте?
Старшина сомневался. Бросать меня здесь, реально скормить тварям. Но жизнь — ценность непререкаемая, помнит ли он об этом? Особенно учитывая, что я — собственность Загона.
— Загон ценит жизнь, — негромко произнёс я. — Любую.
— Загон, — скривился Старшина, оглаживая бороду. — Много ты знаешь про Загон.
— Не много, согласен, только то, что в планшете нашёл, да кое-что рассказывали добрые люди.
— Какие ещё люди?
— Ну… — Я хотел упомянуть Коптича, но вспомнил, что дикарь по имени Харитон отзывался о нём не слишком проникновенно, и решил не теребить его память. — Гук посвятил немного в местные расклады. Кое-что от Ровшана слышал, от Кума…
Я назвал несколько имён, но ни на одно из них старатель не отреагировал. То ли не слышал, то ли виду не подал. Переглянулся со своими, потом окликнул Прохора:
— Что с хабаром?
Тот поднял над головой колбу.
— С двух — шестьдесят с лишним, почти семьдесят карат.
Я искренне позавидовал. Неплохие поступления. При средней цене двести семьдесят статов за карат, эти старатели за утро обогатились примерно на восемнадцать тысяч. Делим на четверых, получается четыре с половиной тысячи. Вычитаем расходы на снаряжение, продовольствие, всё равно остаётся много. Рыжик хвастал, что рембригада периодически отстреливает тварей и с того живёт неплохо. А у старателей это «периодически» случается пусть не каждый день, но пару раз в неделю наверняка. Куда они статы девают? Экипировка у них что надо. Не новая, но серьёзная. Камуфляж, общевойсковые бронежилеты, наколенники, налокотники, респираторы со сменными фильтрами. У двоих АК-74 под малоимпульсный патрон, у Прохора помповое ружьё. На груди у Старшины кобура. Всё это наверняка стоит дорого, но оно того стоит.
— Уходим, — сказал Старшина. — Сегодня мы своё отработали. И Петьке гостинчик оставим, неделю пировать будет.
Старатели выстроились цепью на расстоянии пяти-шести шагов друг от друга и пошагали к зарослям. Я остался на дороге. Так и должно быть. Я им никто, ответственности за меня они не несут. И вообще, сам виноват, нечего было Твисту грубить, сейчас бы уже в Загоне чай пил с Мёрзлым.
Старшина обернулся.
— Что встал, Дон? Догоняй.
Я подбежал к нему и заглянул в глаза преданной собакой.
— Только давай так: до Приюта мы тебя доведём, а дальше сам.
— Спасибо, — выдохнул я.
— Ступай вперёд. Под ноги смотри, тут коряг полно. И не забывай оглядываться.
Я пристроился в спину к Прохору. Руки дёргались, искали оружие. Язычники рванули куда-то в эту сторону. Вряд ли они устроили засаду, гибель двух товарищей послужила им хорошим примером, но могли быть другие. Когда пробирались через заросли, я вертел головой, выглядывал меж сплетения веток знакомые контуры тварей, прислушивался к интуиции. Интуиция молчала, исчезла вместе с нанограндами.
Через час выбрались на грунтовую дорогу. Обычная двухколейка, ненакатанная, неизбитая. Она шла под углом к шоссе, постепенно забирая к востоку. Где-то недалеко должна быть речка. По лесу растекался шум падающей воды. Неплохо бы устроить привал, перекусить. Я не ел четыре дня.
Но вместо реки мы вышли к запруде. Щебёночная насыпка когда-то полностью перекрывала русло, однако водослив не работал, и вода пробила ток ближе к противоположному берегу. Оттуда и доносился шум водопада. По центру насыпи стояла коробка монолита. Окон нет, только на третьем этаже под самой крышей широкие круглые отверстия. Первоначально они служили то ли декорацией, то ли вентиляцией, но в связи с новыми реалиями их перепрофилировали в бойницы. Удобно осматривать окрестности и отбивать атаки врагов. Вход, очевидно, находился с другой стороны, и чтобы пройти к нему, нужно было обойти монолит по узкому проходу между стеной и краем насыпи. Если сделать это без разрешения тех, кто находится внутри, то велик шанс получить сверху камнем или поленом, а то и пулю.
Перед запрудой был вкопан столб, к нему прибит дощатый щит:
«Приют старателя. Законы Загона здесь не действуют».
[1] Традиционный арабский кофейник, предназначенный для варки и подачи кофе. Фото можно найти в дополнительных материалах.
Глава 9
Дорога довела до запруды. С верхнего этажа монолита за нами давно наблюдали. Я не видел кто, но линза оптического прицела начала отсвечивать сразу, едва мы вышли из зарослей, так что последнюю сотню шагов пришлось идти под прицелом винтовки. Неприятное ощущение. Впрочем, кроме меня никто не обратил на это внимания, хотя не понимаю, как можно не обращать внимания на подобные вещи.
Минут через пять из окна выглянул пожилой мужчина. Он подслеповато щурился, пытаясь разобрать, кто перед ним, потом хлопнул себя по лбу:
— Старшина!
— А ты кого ждал, Демидыч? — усмехнулся глава артели.
— Да бес тебя разберёт. Вас же четверо всегда было, а тут считаю: раз, два, три, четыре, пять… Тьфу, ошибся что ли? Опять по новому: раз, два…
— Не ошибся ты, — остановил его Старшина. — Верно сосчитал. Но пятый не наш. На дороге подобрали.
— Не ваш? Чей же?
— Загонщик.
— О как. И чёго загонщику в Приюте понадобилось? Нам чужаки без надобности.
— Ну ты особо-то не привередничай. Я, к примеру, тоже загонщик, и что?
— Ты старатель, на всех Территориях отметиться успел. Да и знаю я тебя с Разворота. А этого не знаю. Ты чьих будешь, клетчатый?
Чьих… Как будто собаку окликнул. Сейчас ещё свистнет, подзывая… Но не в моём положении привередничать.
— Из Загона, зовут Дон.
— Дон? Как речку что ли? Или этот, который с бабами. Имя у него такое интересное, не наше.
— Да назови как угодно, только впусти, накорми и спать уложи. И в баньку бы неплохо.
— О как, — снова дёрнул головой смотритель. — Ты б ещё к лесу задом меня повернул.
— Задом — это не ко мне.
— Ну, заходи, коли так.
Старшина, слушая нас, ухмылялся в бороду. Потом хлопнул меня по плечу и первым поднялся на насыпь.
Гуськом мы обошли монолит. Проход был настолько узок, что идти приходилось, прижимаясь к стене. Я глянул вниз. Не то, чтобы высоко, метров семь-восемь, но если свалишься,
