в гостиную, где грустила, упавшая еще в прошлом году елка. Яна привела комнату в порядок, погладила пушистых дурех, задумалась.
«Надо жить дальше! Простить маму, – мысль обожгла, заставила вздрогнуть, вновь испытать холодный страх темноты. – У меня есть работа, дом, Сима и Клава, полный шкаф одежды, модная обувь, косметика. Я счастливый человек. Теперь я знаю, что тогда случилось и могу вздохнуть свободно. Летом поеду к морю, может, поступлю в аспирантуру…»
Яна уговаривала себя, крепилась, но слезы не обманешь. Они всегда знают, когда нужно катиться, а когда можно и переждать. Чтобы не думать о плохом, включила ноут и вновь погрузилась в историю Аделины.
Руки летали над клавиатурой, строчки превращались в трогательную историю юной хозяйки имения. Часа через три Яна добралась до последней сцены в библиотеке. Михаил поднялся на ступеньку. Что дальше?
«– Передай, пожалуйста, подсвечник. Хочу лучше разглядеть колечко.
Аделина пританцовывала от нетерпения и злилась: «Это мой дом, моя библиотека. Это я должна разглядывать колечко, а не он». Михаил осветил резного барса.
– Что там? – изнывая от любопытства спросила девушка.
– Залезай сюда, – весело предложил юноша. – Места обоим хватит.
Уминая пышную юбку, Аделина встала рядом с Михаилом. Правой рукой он аккуратно придерживал ее за талию. Девушка пригляделась.
– Какое маленькое! Оно в глубине рта, прячется за зубками. А давай за него потянем?
– А давай! – радостно откликнулся Михаил. – Нужен какой-нибудь крючок. Так не получится.
– Вытащи шпильку из моих волос. Я не смогу, боюсь упасть.
Дальнейшее было делом техники. Аделина держала подсвечник, Михаил подгибал кончик шпильки. Через пару минут крючок был готов.
– Ты тяни, – решительно сказал юноша. – Это твой барс.
Аделина аккуратно подцепила колечко. Раздался щелчок. Панель с резным барсом дрогнула и слегка выдвинулась вперед. Молодые люди ахнули. Перед ними была потайная дверца. За ней в нише стояла серебряная шкатулка из филиграни.
Ажурные нити соединялись в искусные узоры. По бокам переплетались дубовые ветви, листья и желуди из яшмы и янтаря, а наверху сидел маленький серебряный барс с изумрудными глазками. За острыми зубками прятался сияющий сапфир.
Девушка подняла крышку. Шкатулка сверкнула золотом и драгоценными камнями. Огонь свечи отражался от граней, радужные блики играли на стенах ниши и изумленных лицах Михаила и Аделины. Восторг был немым.
Их потревожили голоса. Кто-то приближался к библиотеке. Аделина захлопнула шкатулку, Михаил дверцу. Они едва успели вытащить шпильку и стремительно шагнули вниз. Девушка пошатнулась, и сама не поняла, как оказалась в объятиях Михаила. Дверь открылась. В библиотеку вошли отец Аделины и дядя Михаила.
– Вот те раз, – хором воскликнули почтенные господа. – Мы думаем, как их познакомить, а они уже обнимаются.
– Ох, молодежь, ох, нравы, – нарочито грозно сказал Сергей Иванович.
– Карл Генрихович, милостивейше прошу руки вашей дочери.
Михаил мягко отстранил Аделину, щелкнул пятками поклонился, прижав правую руку к груди.
– Она взяла штурмом мое сердце.
– Я согласна, батюшка, согласна.
Аделина покраснела. Впрочем, темнота старой библиотеки надежно скрыла ее смущение…»
В дверь настойчиво звонили. Яна сунула ноги в шлепки и зашаркала в коридор. Посмотрела в глазок. На лестничной площадке стоял Павел. Она открыла дверь, сердце то замирало, то бежало стометровку.
– Пустишь? – робко спросил он.
Яна шагнула в сторону, споткнулась о сапоги и упала в кольцо его рук. Она хотела вырваться. Не получилось. Павел зарылся лицом в ее волосы, прижал к себе. Тишину января нарушил серебристый звон падающей елки.
