уточнила Лариса, покачивая кроватку, в которой посапывала София.
— Нет, — пожал плечами слуга. — Некогда. Учеба тяжёлая.
— Прям сильно?
— Не то чтобы там особо новое что-то давали, — вздохнул парень и взглянул на руки в муке. — Просто спрашивают строже... Кстати, а почему манты?
Перед ним на столе лежал приличный комок теста, рядом стояла кастрюля с начинкой, а перед ним находилось уже несколько небольших раскатанных кружочков теста.
— Ты не любишь манты? — вскинула брови Лариса.
— Не то чтобы не люблю, — смутился Сидоров. — Просто... Это те же пельмени.
— Манты — самостоятельное блюдо, — заметил Люциан, сидевший рядом и лепивший из раскатанных кусочков треугольники, в которые складывал начинку из свежего говяжьего фарша и лука. — В пельмени столько лука не добавляют.
— Но тоже мясо в тесте, — пожал плечами Степан.
— Нет, Стёп. Совсем не тоже, — покачала головой Лариса. — Манты — они сочные. Хорошо слепленные манты сок внутри сохраняют, и когда откусываешь, бульон течёт.
— В пельменях тоже такое бывает... — пожал плечами парень.
— В пельменях такое бывает, а в мантах такое должно быть, — хмыкнул дворецкий.
— Манты готовят татары в основном, — подала голос Елена, которая занималась тем, что точно отмеряла количество начинки и следила за формой и целостностью получившихся мантов, которые выкладывала на решетчатый круг из пароварки. — И готовят они их везде по-разному.
— В смысле?
— В прямом. Татары очень давно везде поселились. Где-то обрусели, где-то традиции сохранили, а кое-где и новые появились. Говорят, уральские татары в манты картошку добавляют пополам с луком. Но это не от жадности. На Урале лук не сильно хорошо растёт, а с картошкой проще. Вот и приучились.
— А ты откуда знаешь? Интересовалась татарами? — удивилась Лариса.
— Нет. Учитель истории хороший был... И любил про кухню говорить, — улыбнулась девушка. — У него даже своя теория была.
— Что за теория? — спросил Степан, принявшийся раскатывать очередной кусочек теста.
— Он считал, что появление цивилизации нужно считать не с момента, как у них письмо появилось или оружие. Цивилизация, по его мнению, начиналась тогда, когда у народа появлялось блюдо из мяса и теста.
— Интересный взгляд, — хмыкнул Люциан.
— С момента, когда появляется тесто уже понятно, что народ умеет выращивать культуры. Значит, понимает, как пахать, сажать и собирать. Потом хранить и перемалывать в муку, — кивнула Светлана. — Вот и получается, что мясо в тесте, по его пониманию — основной признак цивилизации.
В этот момент стены здания вздрогнули, и компания из домочадцев, собравшихся на кухне, одновременно подняла голову.
— Опять амортизатор на кровати полетел, — вздохнул Сидоров.
— Ты артефактные ставил? — уточнил дворецкий.
— Нет. Не готовы они ещё. Я автомобильные на болты притянул.
Люциан тяжело вздохнул, зачерпнул очередную порцию фарша и констатировал:
— Придётся менять.
Елена улыбнулась, а Лариса, заметив её выражение лица, спросила:
— Не завидуешь им?
— Нет. У меня как прошёл токсикоз, почему-то появился жуткий аппетит и постоянно хочется мяса, — девушка покосилась на ещё сырые манты и сглотнула. — Меня этот мясной запах прям с ума сводит. Как тут о любовных делах думать?
— Мясо — это отлично, — улыбнулась Лариса. — Меня с Гарри постоянно тянуло на какую-то химозу. Помню, флакончик с лаком для ногтей старый нашла. А он такой древний был, тогда еще на ацетоне делали основу.
— А при чём тут лак? — хмуро спросил Степан.
— Я как кошка с валерианой была. Все нанюхаться никак не могла. Еле сдержалась, чтобы не лизнуть.
Елена, взявшая в руки очередной мант, осмотрела его, оценила и, сглотнув слюну, положила рядом с предыдущим.
— Потерпите, госпожа, — постарался спрятать улыбку дворецкий. — Полчаса, и они будут готовы.
В этот момент раздался лёгкий, едва слышный колокольчик.
— Мы ждём гостей? — первым огласил немой вопрос Люциан.
— Нет. Все дома, — нахмурилась Лариса. — Петя спит. Он полночи рядом с Софией скакал. Гарри со Светланой и Дарьей... в спальне.
— Если только они в порыве страсти из окна не вывалились, — хмыкнул Степан.
— Это колокольчик от ворот. В дом звонок немного другой, — покачал головой Люциан и заметил взгляд Лены, что оторвалась от сырых мантов и покосилась на стальной ящик, в котором находилась парочка пулеметов.
— Я встречу гостя и провожу его в гостинную, — предупредил дворецкий.
— Спасибо, Люциан. Ты душка! — расплылась в улыбке Лариса.
* * *
Гарри сидел в удобном кресле в гостинной.
Волосы его стояли дыбом. Среди русых локонов то и дело проскакивали белоснежные искорки, но он на это не обращал никакого внимания. Его больше беспокоила левая нога, из ботинка которой по капельке вытекала вода уже больше получаса.
— Не пойми меня неправильно, но... — Васильев, выдернувший молодого некроманта с затянувшейся процедуры исполнения супружеского долга, смутился, подбирая слова.
— Последствия воздержания, — вяло пробормотал Гарри. — Несколько выбросов силы в замкнутом помещении.
— Ну, с волосами, вроде бы, понятно, — заметил сидевший в соседнем кресле Борис. — А ногой ты что делал?
Мрак-Беленький утёр нос кулаком, тихо хихикнул и ответил:
— Фантазии у тебя мало, Борь. Да и зачем она тебе, если у тебя только Катя.
— Ну, мне в исследовательских интересах... — буркнул Боря, но его перебил Васильев:
— Я здесь вас собрал не для обсуждения способа удовлетворить супруг. Мы обнаружили место попадания вашего снаряда.
— Что? Прям до Эстонии добили? — с опаской спросил Гарри.
— Слава богам, что вы не в город попали, — недовольно буркнул следователь. — Угодили в фермерское поле под Таллином.
— Ну, вот. Никто не пострадал, — обрадовался Мрак-Беленький.
— Это мы ещё про ваши художества говорить не начали.
— Что? Плохо получилось? — смутился Гарри. — Мы, вроде бы, уже просчитывали. Должно получиться натуралистично и...
— Гарри, когда у людей встаёт мужское достоинство — это одно. Да, шутка. Да, забавно наблюдать, как в Таллине кончились за один вечер презервативы во всех аптеках. У них там рождаемость резко подскочит — это точно. Не смешно, когда из леса выбегает обезумевший лось и пытается изнасиловать маленький автомобиль. А поутру находят мёртвого медведя в коровнике.
— А медведь-то тут причем? — смутился Боря. — Он
