школьники не отирались во дворах, не собирались в сомнительные компании, а снова тянулись к школе, направляли свою неугомонную энергию в спортивное русло, занимались в секциях лёгкой атлетики, волейбола, футбола, баскетбола.
Если детям это было в радость, то учителям – в тягость. Привыкнув в четыре часа дня быть дома, они с огорчением восприняли известие о том, что отныне придётся посвятить свою жизнь школе, ведь спортивно-досуговая деятельность начиналась после окончания образовательной программы, то есть не ранее пятнадцати часов, а заканчивалась не ранее девятнадцати, а то – и двадцати, если проводились соревнования. Была установлена доплата за дополнительные педагогические часы в будни и выходные, но уж больно смехотворной оказалась сумма.
Своими претензиями Ираида только подливала масла в огонь:
– Ты уж надувной матрац бери, там и спи, в своей школе. Так и тебе спокойнее будет, и мне. Ты встаёшь в шесть утра, выбегаешь на работу в семь, а возвращаешься домой не раньше девяти вечера, да ещё уставший. И в субботу, и в воскресенье – вечные соревнования, а ты – незаменимый работник. Ни в кино сходить, ни в театр. Ты убегаешь – я в ночной рубашке, приходишь, и снова всё одно и то же. Я – женщина, мне наряжаться надо для хорошего настроения, в люди выйти, с мужем пройтись, пообщаться с ним, в конце концов. А я целыми днями с кастрюлями общаюсь. Надоело!
Ираида швырнула на кухонный пол кастрюлю, но она была пустой, кроме грохота, ничего не последовало.
Муж обиженно замолчал, хотя прекрасно понимал, что проблема вызрела, и она налицо, её надо как-то решать. Поразмыслив, он уволился из школы и занялся совершенно новым для себя делом.
Новая деятельность называлась модным словом «бизнес» и требовала не только прыти, знаний маркетинга, но и вложения личных средств.
– Деньги должны делать деньги, – сказал муж Ираиды Платоновны и на выходное школьное пособие смело закупил партию белорусского трикотажа.
Однако «трусОчки-носОчки», как насмешливо назвала Ираида мужнину бизнес-затею, не пошли. Нет, их, конечно, покупали, но вяло, ажиотажа не было. Время шло, большие деньги не появлялись, вместо них появились большие тюки с трикотажем: их пришлось перевезти в крошечную однушку Ираиды Платоновны, платить за аренду ангара было нечем.
Эти тюки и стали последней каплей, а лучше сказать, отправной точкой для дальнейших событий. Ираида Платоновна решительно направилась в нотариальную контору, оформила дарственную на квартиру на имя дочки Леночки, и, погрузив «трусочки-носочки» в багажное отделение пассажирского поезда, уехала с мужем на его историческую родину – в город Полтаву.
Проводив маму в счастливую жизнь и почувствовав себя безмерно одинокой, Леночка заплакала.
Однако время не стоит на одном и том же месте, поэтому девушка успокоилась, приняла разлуку с мамой и Барбосычем как фактор непреодолимой силы и поспешила расплатиться с хозяйкой, упаковать свои скромные пожитки в чемодан и покинуть съёмную квартиру.
И снова ей повстречался всё тот же вежливый мужчина, но сегодня он прогуливался не один.
– Здравствуйте! К сожалению, никто из жителей нашего микрорайона не видел Вашего пёсика. Я обошёл все близлежащие дворы.
– Здравствуйте! Благодарю Вас за помощь, Вы – очень добрый человек, – ответила Леночка.
– Знакомьтесь, это моя внученька! – сказал мужчина и обратился к малышке. – Назови тёте своё имя. Ну, как тебя зовут?
– Вела, – робко ответила девчушка.
– Вера, – уточнил мужчина. – Пока не говорит букву «р», но мы учим эту букву, правда, Верунюшка?
Он так ласково улыбался, так сердечно говорил, по всему было видно, что в своей крошечной внучке дед души не чает.
И тут Леночка заметила в руках девочки куклу и чуть не вскрикнула от удивления.
На самом деле, подобных кукол Синди на свете был целый миллион или даже больше, но эта Синди в розовом платье и блестящем серебряном плащике отличалась от магазинной: у неё на шее красовался тоненький голубой шарфик.
Леночка связала его той самой ночью, когда ждала в общежитии свою подругу.
Глава семнадцатая
Расставание
Иногда случается так, что теория с практикой расходятся в разные стороны.
Верочка умудрилась забеременеть наперекор всем врачебным прогнозам. Была ли девушка рада этому обстоятельству, она и сама не знала.
В подробности нового положения никого не посвящала, даже мать. С тех пор, как открылась вся подноготная семьи, Вера всё реже и реже приезжала в родной город и отчий дом, постепенно отдаляясь от Ларисы Андреевны, как будто отрезала по кусочку все тёплые воспоминания, связанные с прежними отцом и матерью.
Жили они со Славиком в студенческом общежитии: как председатель студпрофкома, он выхлопотал отдельную комнату, но Верочка не чувствовала себя в ней ни хозяйкой, ни женой. Слава целыми днями пропадал в институте, а она мучилась от токсикоза и страдала от одиночества.
Собственно, этот тошнючий и затяжной токсикоз и не позволил Верочке приступить ко второму семестру. Славик, конечно, был недоволен, он так и сказал:
– Вер, рановато бить баклуши, сейчас бы тебе за учёбу зацепиться. Худо-бедно, но окончить первый курс надо. С какой стати ты берёшь академический отпуск?
– Какой смысл продолжать учёбу, у меня же роды в апреле, как я сессию-то летнюю сдам?
– Во-первых, до апреля ещё почти четыре месяца, а во-вторых, Верусь, не ты первая, не ты последняя. В нашем институте много молодых мам и никто из них, заметь, не бросил учёбу. Вот и ты родишь по-быстренькому, чуть подготовишься к экзаменам и сдашь. Я помогу, поговорю с преподами насчёт тебя, чтобы не оценивали строго. Меня все знают, все уважают, пойдут навстречу.
– А куда же я ребёнка дену, ты об этом подумал?
– Вон отец у тебя живёт на соседней улице, попросишь, он погуляет с колясочкой. Когда смогу, то и я побуду с малышом.
Верочка в очередной раз обещала забрать из деканата заявление на академотпуск и продолжить учёбу, но всё откладывала посещение института на завтра, чем ещё больше расстраивала Славика. Она заметила, что супруг день ото дня становится жёстче по отношению к ней. Куда-то подевались нежность и заботливость, вместо них появились требовательность, неуступчивость, как будто Славку подменили.
– Ты меня закормила своими завтраками, Вер. Когда уже ты начнёшь учиться?
Она обиженно молчала. Да и что она могла ответить?
Свадебное путешествие
Как таковой, свадьбы у молодых не было.
Верочкина мечта быть в красивом платье до сих пор не исполнилась – на школьный выпускной она не попала из-за болезни, а в ЗАГСе Славик отказался от торжества, поэтому ни Мендельсона, ни нарядной одежды, ни гостей, только усталая тётенька-регистратор в трикотажном платье синего цвета, свидетель и свидетельница в джинсах – сокурсники Славы. С ними и поехали через семь мостов, а потом откупорили шампанское.
Пенистая струя взметнулась, выплеснув почти всё содержимое на мостовую, остатки игристого разлили по пластиковым стаканчикам, выпили за здоровье молодых, тут же на счастье разбили бутылку. Почему-то больше всего Верочке запомнились именно эти сиротливые зелёные осколки.
Славик сказал, что не видит смысла в старомодных посиделках и обычное свадебное застолье в столовой – это пережиток прошлого. Надо расширять горизонты и ставить перед собой новые цели. Вот отметить бракосочетание в самолёте, например, это по-современному! Интересный вариант – под водой, в батискафе, а на вершине горы – просто его давняя мечта.
Верочка пыталась возражать, ведь надо же родителей позвать, чтобы уважение проявить, но и тут Слава нашёл аргументы:
– Мои родители сюда не поедут, да и не принято у нас, чтобы на свадьбе только мать и отец были. Это даже обидно для них. Если уж гулять, то всеми родственниками, с моей стороны человек сорок только самых близких наберётся, это у тебя лишь отец и мать. Ну, что мы вчетвером будем есть оливье с котлетами и пить водку? Сама подумай, зачем нам нужна эта тоска? У меня через месяц начнётся преддипломная практика, я буду посвободнее, предлагаю посетить Домбай и там устроить себе настоящий праздник, так сказать, отправиться в наше свадебное путешествие. А когда родишь, а я диплом получу, съездим к моим в Дивногорск, летом и отыграем свадьбу на полную катушку, туда и твоих пригласим.
Сказано – сделано. Славик очень
