двигателя помогало мне почувствовать себя свободной.
Я сбавила до своей типичной скорости — на 14 км/ч выше допустимого лимита. Ровно столько, чтобы немного повеселиться, но не столько, чтобы какой-нибудь коп потрудился меня остановить.
Агрессивная, крутая женская музыка ревела из магнитолы, и ветер развевал мои волосы.
И слишком скоро мне пришлось свернуть на гравийную дорогу, петлявшую через леса. Часть меня испытывала искушение просто гнать дальше. Ехать быстро и громко петь, пока всё нараставшее раздражение не вылетит в окошко.
Но как бы я ни сердилась, поездка по загородным дорогам едва ли приведёт мои мысли в порядок.
Так что я совершила досадный, ответственный поступок и выполнила поворот.
Даже в своей взбешённости я всё равно могла оценить пейзаж, который рисовала осень. Деревья оживали яркими красками. Красные, золотые и оранжевые листья еле держались на ветках и дождём падали на подъездную дорожку. Осень вызывала у меня смешанные чувства. То, что раньше ассоциировалось с воссоединением друзей и началом новых приключений, теперь означало лишь тоску по обеим этим вещам.
— Чёрт, что-то я сегодня стервозная, — проворчала я, пока Кэрри Андервуд пела про то, как царапает ключами грузовик своего бывшего.
Я убавила громкость стерео, и салон машины наполнился тихим журчанием ручья меж деревьев.
За следующим поворотом показался дом Нокса и Наоми. Брёвна и стекло примостились между деревьями так, будто являлись частью леса. Я припарковалась за внедорожником Наоми и вышла прежде, чем успею уговорить себя сидеть и внутренне кипеть. Чем быстрее зайду, тем быстрее выйду, поеду домой и буду кипеть в одиночестве.
Я направилась к каменной тропинке, которая вилась между низкими кустарниками и осенними цветами к широким ступеням переднего крыльца.
На участке газона виднелся детский велосипед, на креслах-качалках лежали полосатые подушки. Папоротники в горшках свисали с балок на крыльце. Трио тыкв, вырезанных и превращённых в хэллоуинские светильники, стояло прямо возле входной двери.
Я готова была поспорить, что тыква Нокса — это та, что выглядела ужасающе мерзкой и выблёвывала свои внутренности. Тыква Наоми — та, что вырезана идеально, с зубастой улыбкой. А тыква Уэйлей — нетерпеливая, кривоватая и со страшными бровями.
Всё это место так и кричало «семья». Что казалось одновременно милым и забавным, когда я думала о Ноксе, которого знала целую вечность.
Из-за двери-сетки раздался восторженный вой, за которым немедленно последовала какофония гавканья и тявканья. Собаки всех форм и размеров высыпали на крыльцо и вниз по ступеням, окружив меня дружелюбной суматохой.
Я наклонилась поприветствовать их.
Собаки бабушки Нокса — это миниатюрный одноглазый питбуль по имени Китти и неугомонный бигль по кличке Рэнди. Родители Наоми, которые теперь обитали в хижине на этом же участке, привезли свою собаку Бипер, беспородную дворняжку, которая напоминала лохматый кирпич на лапках.
Пёс Нокса, толстенький бассет-хаунд по кличке Уэйлон, упёрся своими коротенькими передними лапками в мои бёдра, чтобы подняться над сворой и получить свою долю внимания.
— Уэйлон! Прекрати, — гаркнул Нокс с крыльца, толкая дверь-сетку. На плече у него висело кухонное полотенце, в руках были щипцы для гриля, а на его привлекательном лице виднелось нечто сродни улыбке.
— Я накрываю на стол, как ты и сказал! — донёсся возмущённый крик двенадцатилетней девочки из дома.
— Уэйлон, а не Уэйлей, — проорал Нокс в ответ.
— А чё сразу так не сказал? — проревела Уэйлей.
Я широко улыбнулась.
— Семейная жизнь тебе к лицу, — сказала я, шагая вброд сквозь свору собак к крыльцу.
Он покачал головой.
— Я вчера целый час гуглил сраную математику для шестого класса и всю неделю слушаю, как женщины не могут выбрать цветочные композиции, — из дома донёсся хор смеха. — Тихо никогда не бывает. Вечно везде люди.
Может, он и жаловался, но было очевидно, что Нокс Морган счастлив как никогда.
— Похоже, ты заслужил вот это, — сказала я, приподнимая упаковку из шести бутылок пива, которую я принесла с собой.
— Давай выпьем их на заднем дворе, пока нас никто не нашёл с просьбой, чтобы я починил сушилку или посмотрел очередной «уморительный тик-ток», — он сунул щипцы в задний карман джинсов, схватил две бутылки пива, затем взял подставки с перил крыльца. Одну подставку он сунул мне. — Последний шанс сбежать, — предложил он.
— О, я ни за что не пропущу любование одомашненным Ноксом, — сообщила я ему.
— Одомашненным? — он издал хрюкающий смешок.
— Просто подкалываю. Тебе идёт.
— Что идёт? — он опёрся предплечьями на перила крыльца.
Горлышком своей бутылки я указала на входную дверь.
— Эти две дамы нуждались в тебе. Ты взял на себя эту роль, и теперь вы трое так ослепительно счастливы, что мы все не можем смотреть на вас в упор как на солнце.
— Думаешь, они счастливы? — спросил Нокс.
Из дома донёсся очередной взрыв смеха. Собаки бегали по двору, уткнувшись носами в землю в поисках очередного приключения.
— Уверена, — ответила я.
Он прочистил горло.
— Я хочу кое о чём тебя попросить, но не хочу, чтобы ты поднимала из-за этого бл*дскую шумиху.
— Заинтриговал.
— Я хочу, чтобы ты была моим шафером или типа того.
Я моргнула.
— Я? — не считая свадьбы моей тети Ширли с тетей Джени (где я блистала в роли восьмилетней радужной феи блёсток), я никогда не участвовала в организации свадьбы. Я не была близка с кем-то настолько, чтобы меня пригласили не просто гостем.
— Наоми попросит Слоан, Стефа, Фи и Уэй. А у меня Нэш, Люс и Джер. Ну, или будут, когда я им скажу. И ты.
Нэш. Одно лишь упоминание имени его брата погружало меня ещё глубже в стервозность. Но стервозность заглушило яркое свечение в моей груди.
— Ты хочешь, чтобы я надела смокинг?
— Мне плевать, приходи хоть в трениках, залитых пивом. Хотя я уверен, что у Маргаритки будут какие-то варианты. Просто приди, — он сделал глоток пива. — И не дай мне всё похерить.
Я широко улыбнулась.
— Сочту за честь быть… подружкой жениха?
— Стеф вон дружок невесты, и нормально.
Мы оба усмехнулись в сумерках, уже начинавших опускаться на двор.
— Спасибо, что попросил, — сказала я наконец. — Хотя ты скорее приказал.
— Если говорить людям, чего хочешь, а не просить, то с большей вероятностью получишь желаемое, — ответил он.
— Нокс, одомашненный философ.
— Заткнись, а то напялю на тебя мандариновую тафту.
— Я поражена, что ты вообще знаешь такие слова.
— До свадьбы три недели. Я ещё и не такие слова узнал.
— Три недели?
Его улыбка была ленивой.
— Такое чувство, будто я всю свою жизнь ждал встречи с Маргариткой и Уэй. Я бы прям сегодня расписался в ЗАГСе, если бы получилось их уломать.
