значит, не надо привязываться к миру, нужно брать пример с безлюбовных и бесцельных игр Божества: «Пармаштин как бы играя создает миры» (Ману. 1, 80).
По воззрениям брахманизма мир создан в танце Шивы. Но этот танец несет не только жизнь, но и смерть. В европейской традиции та же идея высказывалась у Гераклита, по знаменитому афоризму которого космос есть дитя. Ребенок для Гераклита — символ безответственности. Как это пояснял А. Ф. Лосев: «Кто виноват? Откуда космос и его красота? Откуда смерть и гармоническая воля к самоутверждению? Почему душа вдруг исходит с огненного Неба в огненную Землю, и почему она вдруг преодолевает земные тлены и — опять среди звезд, среди вечного и умного света? Почему в бесконечной игре падений и восхождений небесного огня — сущность космоса? Ответа нет. „Луку имя жизнь, а дело его — смерть“» (Гераклит. Фрагмент В, 48). В этой играющей равнодушной гармонии — сущность античного космоса… невинная и гениальная, простодушно-милая и до крайней жестокости утонченная игра Абсолюта с самим собой… безгорестная и безрадостная игра, когда вопрошаемая бездна молчит и сама не знает, что ей надо[114].
Итак, Гераклитово сравнение космоса с играющим ребенком малоутешительно: так же капризно и жестоко, без сострадания бог может разрушить мир (и разрушает), как ребенок топчет свои песчаные замки[115].
Энергия сохраняет жизнь и разрушает ее вполне бессознательно. Это просто разные проявления одной и той же энергии, происходящие по одним и тем же законам, но только в разных ситуациях. Так, электрическая проводка во всем доме составляет единую систему. Ток — один и тот же во всех приборах. Но в магнитофоне он производит звук, в телевизоре — образ, в лампочке — свет, в холодильнике — холод, а в кипятильнике — тепло, из вентилятора гонит воздух, а в пылесос его загоняет. Но зависит ли от воли электричества, как именно оно проявит себя в каждом конкретном приборе? Можем ли мы сказать, что электричество любит греть воду в кипятильнике? Можем ли мы предположить, что однажды электричество скажет себе: «Что это я все морожу и морожу в этом холодильнике? Дай-ка я здесь попробую эти сосиски поджарить!»? Можем ли мы представить, что электричество сможет однажды свободно и любовно простить ошибившегося электромонтера: «Эх, Петрович!.. По всем законам Ома от тебя сейчас лишь обгоревшие подметки должны остаться. Но уж больно мужик ты хороший, и дома у тебя жена с малыми детьми… Так что отпущу тебя… Ты только в следующий раз будь осторожней. Иди, и не греши больше!»?
При всем многообразии своих проявлений электричество (как домашнее, так и «космическое») все же несвободно…
Но раз мы не можем ожидать такого поведения от безличной энергии, то значит, и о безличностном Брахмане индийской философии мы не имеем права сказать: «Брахман есть любовь».
Только если Бог не тождествен с миром, только если законы мира не являются законами и для Бога, только если над Богом не властвуют никакие законы, и только если Он свободно может принимать решения, то есть только в том случае, если Он есть личность, — Он способен к милосердию. По формуле В. Н. Лосского: «Высочайшее право Царя есть милосердие»[116]. Царь может простить там, где закон требует наказать. Чтобы в Боге опознать милосердие — надо в Нем увидеть не безликую и несвободную энергию или основу бытия, а свободную Личность.
Но пантеизм не чувствует в Боге любви, и потому не видит в Нем и личности. По уверению Блаватской, «Божественная Мысль имеет настолько же мало личного интереса к ним (Высшим Планетарным Духам-Строителям) или же к их творениям, как и Солнце по отношению к подсолнуху и его семенам»[117]. Но с точки зрения христианства даже «теория Ньютона о „всемирном тяготении“ является лишь потускневшим и слабым отражением христианского учения об „узах любви“, связующих мир»[118]. То, что у Ньютона было просто секуляризацией, у Блаватской становится торжествующим нигилизмом. Верный же христианской интуиции А. Ф. Лосев при описании материалистического мироощущения использует тот же образ, что и Блаватская, — но не с восторгом, а с горечью: «Заботится ли солнце о земле? Ни из чего не видно: оно ее „притягивает прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадратам расстояний“»[119]. Закон гравитации просто действует, и если гравитационное поле земли притягивает некое яблоко на некую голову — это никак не означает, что земля испытывает какое-то личное, любящее чувство к данному яблоку или к данной голове. Закон гравитации действует не потому, что он решил действовать в данной ситуации, а потому, что он вообще действует всегда и везде, докуда только дотянется, и действует одинаковым образом.
Так и у закона кармы нет избранников и нет волевых актов: карма просто прядет свое. И у языческого мудреца, познавшего всю силу и безапелляционность Рока, оптимизм христиан, убежденных, что Бог есть Любовь, может вызвать лишь усмешку.
Мы же настойчиво со своим вопросом о Боге и любви обратимся к буддизму.
БУДДИЗМ: БЕЗБОЖНОЕ БЕССТРАСТИЕ
Приемлема ли для буддиста формула «Бог есть любовь»? Нет. С точки зрения буддизма в этом утверждении кроется двойная ересь. Во-первых, в буддизме нет вообще понятия Бога. Буддизм называют атеистической религией. Как об этом говорил Судзуки: «Если буддизм назовут религией без Бога и без души или просто атеизмом, последователи его не станут возражать против такого определения, так как понятие о высшем существе, стоящем выше своих созданий и произвольно вмешивающемся в человеческие дела, представляется крайне оскорбительным для буддистов»[120].
Во-вторых, любовь не мыслится в буддизме как совершеннейшее состояние бытия. Конечно, буддисты прежде всего люди, и, как и все люди, они считают, что лучше любить, чем ненавидеть. Но есть все же такое состояние души, которое в буддизме мыслится как возвышающееся над любовью. Это — бесстрастие. Буддистский идеал недеяния предполагает, что человек должен остановить все свои действия, чтобы они не порождали следствий и не продолжали кармической цепи бесконечных чередований следствий и причин. Остановить все действия означает — в том числе и те действия, которые происходят не в физическом мире, а в «ментальном», то есть — остановить все движения ума и все движения сердца и чувств.
Для этого надо отказаться от «коренной иллюзии» — иллюзии существования в мире какой бы то ни было целостности. Есть только восприятия, но нет воспринимающего. Есть действия, но нет действующего. Буддистская концепция «анатмана» отрицает существование личности — «буддизм отрицает единое, субстанциальное начало, которое является агентом человеческих действий… По учению
