она не переварилась еще…
Жохова фыркнула и отошла в сторонку, одной рукой держала трубку, другой четки перебирала.
Болен понюхал мухомор.
— Не, — помотал головой Пятахин и отобрал у немца гриб. — Сырыми нельзя, надо сначала в молоке вымочить, а уже потом жарить.
Болен закивал.
— Зачем вы ЭТО взяли? — спросила Жохова у Жмуркина.
Жмуркин промолчал, а Пятахин нет, подмигнул Жоховой, усмехнулся.
— Не надо так на меня смотреть, Устенька, — сказал он. — Джизас не одобрит.
Жохова удалилась в автобус.
— Пятахин, а ты действительно скотина, — сообщила, высунувшись из окна, Снежана.
— Я поэт, между прочим, а ты сама…
Но назвать Снежану дурой Пятахин благоразумно не осмелился.
— Нам пора, — напомнил Жмуркин. — Трогаемся! Все по местам!
Вернулись в автобус и поехали дальше.
Александра не показывалась из туалета, судя по звукам, она там вовсю рыдала. Мы проехали двадцать километров, а она все рыдала и рыдала, я заволновался, спустился по лесенке и постучал.
— Занято!
Всхлипнула Александра.
Какие нежности, подумал я. Хотя… Хотя для нее это, наверное, шок. Надо сказать Пятахину, чтобы не очень распоясывался. С другой стороны, это Раша, детка, это не Мозамбик, никто вас сюда за уши не тянул.
Я занял свое место и записал в блог:
«После посещения усадьбы Щелыково наш поэт Влас Пятахин сочинил прекрасное стихотворение о русской природе».
Тег «Культура».
Из туалета наконец показалась Александра. Выглядела она устало. Ничего, привыкнет. Сама напросилась. Но на всякий приободрительный случай я ей улыбнулся. А она мне в ответ не сумела, добралась до своего места, закуталась в пончо. Мне ее стало жаль, иностранка все-таки, я с ними раньше не общался почти, так, с одной только, она наш город с Галичем спутала. Лучше Александру сейчас не трогать, пусть отдохнет, ну, хотя бы до того же Галича. В Галиче окунется в древние воды… Ну, как-нибудь придет в себя.
Я улыбнулся Александре мужественной улыбкой и направился гулять по проходу.
Дорога опять началась сильно ухабистая, пробираться с носа до кормы стало трудно, справа налево кидало, и прикинуло к Снежане, она как раз ела хлебец с мантуровским сыром. Снежана из третьей школы, настоящая блондинка, потомица викингов, многие видели ее в своих романтических грезах…
— Чего надо? — неприветливо спросила Снежана.
Собственно, Снежана тоже ничего. Конечно, в нашем родном городе мы с ней находились в разных социальных стратах, она из сословия всадников, я… Ну, периэк, какой-нибудь там, слепота куриная, брат Гонкур. Но вот в автобусе, мчащемся сквозь русские веси в поисках добрых дел, несть ни эллина, ни иудея, в этом автобусе я вполне мог подружиться и со Снежаной. Благо ее Ромео спал, утомившийся рассказом экскурсовода про драматургические будни Островского.
Ничего Снежана, ничего, и очки ей черные идут, я вообще люблю девушек с очками, в очках что-то есть.
— Это правда? — спросила Снежана.
— Что?
— Что это ты быдлески придумал?
— Нет, конечно. Это Ницше.
— А, понятно.
Она посмотрела на меня с восхитительной бессмысленностью и этим мне вдруг понравилась. Если у нее на самом деле мозг в относительно первозданном состоянии — то это просто прелесть, такое редко встретишь в наши тяжелые дни, особенно в третьей школе. А если она ловко притворялась, то это и подавнее, ценнее в три раза, особенно в сословии всадников.
— Мне больше та нравится, где сотовые жарят… — сказала Снежана. — Как она называется?
— «Едоки мобильных телефонов», — напомнил я.
— Смешное название. А что, вы там на самом деле телефоны ели?
— Пришлось. В этом и суть быдлески — все должно быть по-настоящему.
— То есть?
— Все очень просто. Если ты обедаешь на помойке — ты должен там непременно пообедать. Если ты жаришь телефон, его нужно непременно съесть. Реализм, в противном случае это не быдлеска, а буффонада. Фейк.
Снежана улыбнулась.
— И как? — спросила она. — Приносит прибыль? Говорят, ты там уже на «Бентли» скопил.
— Сплетни, — отмахнулся я. — Быдлески никакого дохода не приносят, я делаю это только ради искусства. Творчество… Ты знаешь, что такое творчество, Снежана?
Проснулся Дубина, посмотрел на меня с подозрением.
— Где мы? — спросил он.
— Скоро озеро, кажется, — сказала Снежана.
— Я знаю, что такое творчество, — зевнул Дубина. — Нам на боксе рассказывали. Если что, могу показать.
Дубина уставился на меня.
— Не, спасибо, мне и так хорошо. Скоро озеро, Листвянко, говорят, ты с вышки хорошо прыгаешь?
— С какой вышки? — не понял Дубина.
— С парашютной. Отдыхай, дружище.
Дубина вздохнул. Наверное, хотел мне в рог двинуть, но мама в дорогу драться запретила. И правильно.
Я опять отправился к Александре, она скучала на своем месте и немного смущалась.
— Скоро Галич, — сказал я. — Целое озеро целебной воды, окунешься, и печали отступят. У нас по плану оздоровительное купание.
— Озеро? — заинтересовалась Александра.
— Русский Лох-Несс, — сообщил я. — Здесь водится известный Галичский Монстр…
— Монстр?
— Ага. Когда-то давно здесь упал метеорит, а потом стали пропадать люди. И сейчас иногда пропадают. Это монстр их утаскивает. Там в центре разлом геологический, глубина полтора километра.
— Ого!
Александра написала что-то на листке бумаги, сунула своим соплеменником.
Оба сразу повернулись ко мне.
— Расскажи про монстра, — попросила Александра.
Ну, я рассказал подробнее, что мне, жалко? Про лабораторию под озером, в которой кровавые сатрапы Берии готовили смерть для всего человечества, а не получилось. Потому что на первое мая они выпили весь антифриз из реактора, и он расплавился и взорвался. Ну, а сталинский монстр вырвался и вовсю бесчинствует до сих пор.
Жмуркин ушел к водителю и стал вещать в микрофон.
— Друзья! Мы подъезжаем к старинному русскому городу Галичу. Галич, как и Москва, основан Юрием Долгоруким, примерно в то же время. Два города-ровесника, а какие разные судьбы! В свое время Галич был столицей удельного княжества Галичского, позже был присоединен к Москве…
Немцы достали камеры, приготовились фотографировать. Наверное, они ожидали, что покажутся многочисленные крепости из красного кирпича, рвы, церкви и прочая экзотика, однако показались, как водится, разрушенные коровники и кособокие свинарники.
Ну и озеро. Оно не преминуло показаться. Я люблю этот момент: озеро появляется всегда вдруг, и всегда кажется, что оно висит в воздухе, и можно не обращать внимания на окрестности, смотреть только на него, на цвет и блеск, обычно оно блестит, как серебряное блюдо.
— В Галиче развита обрабатывающая промышленность, — бубнил Жмуркин, — планируется сделать город рекреационной зоной и развивать туристический кластер…
Где именно развивать в Галиче туристический кластер, я не заметил.
Объехали вокруг озера и спустились к пляжу. Все стали немедленно переодеваться и готовиться нырнуть в глубины, даже водитель Шварцвайс переоделся в долгие купательные шорты и
