мол, эволюционные выгоды помимо размножения сулит секс виду Homo Sapiens? Некоторые из этих ученых мужей заключают, что человеческий секс — пустая трата времени. Что ж, если смысл интимных отношений видеть не в близости людей, а исключительно в оплодотворении, то с этим выводом сложно не согласиться.
Мы, люди, занимаемся любовью не с телом, а с личностью. Между сексуальными партнерами возникает своего рода договор. Он может быть как весьма незатейливым (заезжий турист платит проститутке за час услуг), так и чрезвычайно запутанным (шекспировские любовные треугольники). В отличие от тасманского барана, который обслуживает всех овец подряд, людям необходимо взаимное согласие. Если согласия нет, получается изнасилование, и оно уголовно наказуемо.
Конечно, некоторые люди (обычно мужчины) действительно видят в сексе чисто животный акт. В фильме «Игры разума» (2001) гениальный, но не вполне социально адаптированный математик Джон Нэш обращается к сексапильной блондинке в баре: «У меня нет слов, чтобы сказать то, что ты хочешь услышать, прежде чем ляжешь со мной в постель. Давай будем считать, что я это сказал, ты — услышала, и перейдем к обмену телесными флюидами?» Девушка дала математическому гению пощечину, и он быстро сообразил, что редукционистский подход для ухаживания не подходит.
Отношение современного общества к человеческой сексуальности глубоко противоречиво. С одной стороны, ученые полагают, что мы ничем не отличаемся от животных, и секс — естественное выражение животной природы. Порноиндустрия (которая в США собирает больше денег, чем весь профессиональный спорт) с легкостью соглашается с этим предположением, снабжая всех, кто готов заплатить, соответствующими картинками со знаменитостями или анонимами. Любой школьник может найти в интернете видео с медовым месяцем Памелы Андерсон, а также фотографии обнаженных звезд вроде Бритни Спирс и Дженнифер Лопес. Никогда секс не был столь оторван от личных взаимоотношений.
С другой стороны, когда люди действительно реализуют животную натуру, общество недовольно. Математик Джон Нэш, честно сказавший о своих похотливых желаниях, получил затрещину. Когда в одной калифорнийской школе появилась группа мальчиков, которые соревновались между собой в завоевании девочек (среди которых были десятилетние малолетки), вмешалась полиция. Некоторые американские штаты узаконили проституцию, но подавляющее большинство родителей пришли бы в ужас, если бы подобную профессию выбрала их дочь. Голливуд снимает красивые фильмы о супружеских изменах, но в реальной жизни измены — причина страданий и ссор, которые подчас доводят до убийства или самоубийства.
С попыткой низвести человеческий секс до сугубо физического акта связано резко выраженное противоречие. Ведь люди не овцы и не шимпанзе, и секс для них нечто большее, чем телесное удовольствие. Согласно книге «Природное объяснение изнасилования», лишь 22% изнасилований включают «вопиющее» насилие, превышающее необходимое для торжества над жертвой. Но психологи и консультанты прекрасно знают: самые страшные последствия связаны не с физической, а с душевной травмой. Они часто оборачиваются годами депрессии, кошмаров, сексуальными расстройствами, избирательной потерей памяти и другими личностными проблемами. Когда насилует родственник или священник–педофил, из показаний жертвы видно: страдает не только тело, ибо взрослый, к которому ребенок испытывал доверие, чудовищно этим доверием злоупотребил. Нанесенная травма может оставаться неисцеленной десятилетиями.
В 2002 году Верховный суд США снял запрет на «виртуальное детское порно», при котором демонстрируются не реальные дети, а образы, сгенерированные компьютером. Основание: дети при такой процедуре не страдают. Однако законодатели упустили из виду вред, наносимый потребителям этой продукции, иными словами, тем, кого она развращает. В сексе участвуют не только наши тела, но, в отличие от некоторых других телесных функций (испражнения, чихания, кашля), в нем участвуют и души, а потому он сопряжен с особым риском.
Я посочувствовал бы редукционистскому подходу к сексу, если бы увидел, что редукционисты осознают эти сложности, что сексуальная революция пропагандирует уважение между полами, создает атмосферу любви для детей, избавляет от боли личного одиночества и способствует интимности. Но ничего такого я не вижу. Наоборот.
***
У Клайва Льюиса есть короткая притча о сексе:
«Предположим, мы приехали в какую–то страну, где театр можно заполнить зрителями, собравшимися ради довольно странного зрелища: на сцене стоит блюдо, прикрытое салфеткой, затем ее медленно поднимают, постепенно открывая взгляду то, что на блюде; и перед тем как погаснут театральные огни, каждый зритель увидит, что там лежит баранья отбивная или кусок ветчины. Не придет ли вам в голову, что у жителей этой страны что–то неладное с аппетитом? Ну а если кто–то, выросший в другом мире, увидел бы стриптиз, не подумал бы он, что с нашими половыми инстинктами что–то не в порядке?»[26]
Почему в больших городах секс играет гораздо большую роль, чем, скажем, в деревнях Амазонии? Реклама модной одежды, вывески, афиши, плакаты на транспорте — везде мы видим неприкрытую экплуатацию сексуальности. В джунглях ей явно не придают такого значения. Французский социолог Жак Эллюль усматривает в нынешней озабоченности сексом показатель разрушения интимности, подлинной близости.
Оторвав половой акт от отношений, мы способны лишь совершенствовать «технику»: отсюда изобилие исследований и учебников по сексологии, а также фильмов со сценами секса, которые не удовлетворяют тоски по чему–то большему.
В жизни жителей Запада практически нет трансцендентного измерения. В церковь они не ходят и верят, что наука объяснила большинство тайн мироздания. Однако секс содержит загадку, которую принципы материализма и редукционизма не решают. Удовлетворение сексуального аппетита лишь разжигает его, и никакой объем знаний не уменьшает магии секса: даже нудист воспламеняется страстью, когда жена предстает перед ним в умопомрачительном нижнем белье.
Когда общество разуверяется в своих богах или в Боге, место высших сил тут же занимают малые божества. Духовные устремления, не находящие ни отклика, ни выхода, обретают извращенные формы. «Каждый мужчина, который стучится в дверь борделя, ищет Бога», — сказал Честертон.
В современной Европе и США секс мифологизировался, стал почти священной нуминозной силой. Мы отбираем самых сексапильных людей и отводим им статус богов и богинь, обсуждая все детали их личной жизни, следя за параметрами их тел, окружая их папарацци, наделяя деньгами и статусом. Секс перестал быть принадлежностью отношений, освященных таинством брака: он сам стал сакральным.
Как раз сегодня я включил программу новостей и наткнулся на репортаж о карнавале в Рио–де–Жанейро. Женщины в откровенных бикини, праздничные толпы в карнавальных костюмах на улицах. «И вся эта эротика еще как–то связана с религиозным праздником», — комментатор лукаво улыбнулся. Однако единственной трансцендентной силой было грубое влечение к безымянным и безликим телам. Секс как акт богослужения…
Само слово «секс» происходит от латинского глагола «secare» («отделять», «отрезать», «рассекать»). Сексуальные импульсы зовут нас соединиться, преодолеть
