Дверь распахнулась резко и без стука. Подскочив от неожиданности, я машинально натянул на себя край скомканного одеяла. Врач – довольно молодая женщина – с порога смерила меня оценивающим взглядом. А я, в свою очередь, её. С самого начала я ни секунды не сомневался, что она пришла по мою душу.
Было в ней что-то, что меня сразу напрягло. Какая-то холодная, леденящая строгость. Чёрные прямые волосы собраны в тугой хвост. Светло-серые, будто затянутые инеем глаза, смотрят не моргая. Бледное лицо и такие же бледные, практически бесцветные губы. Стройная. Нет, даже худая. С острыми плечами и узкой-узкой талией. Руки с длинными тонкими пальцами прижимают к груди какую-то папку – не иначе как мою историю болезни. На руках, кстати, кожаные белые перчатки аж до локтя. Зачем такие? Мы тут, вроде бы, не заразные…
На безымянном пальце правой руки, прямо поверх перчатки – обручальное кольцо. Поймав на нём мой взгляд, она строго выпалила:
– Волков – это ведь вы, верно?
Мне пришлось снова взглянуть ей в глаза:
– Так точно.
Едва сдержался, чтобы не отдать честь – настолько сурово она ко мне обратилась, словно не врач, а полицейская.
– Я заведующая отделением гематологии. Стелла Вернер.
По правилам этикета мне следовало бы сказать что-то вроде «очень приятно», но эти слова из горла не вышли, поэтому я промолчал.
Врач задумчиво прошлась по палате, осматривая других больных. Четверо моих соседей, несмотря на знойный летний день, сидели в кроватях, укутавшись в тёплые свитера и обмотавшись одеялами – впрочем, как и всегда.
– На что жалуетесь, Волков?
– Жарко мне, – выпалил я. – А окно не дают открыть.
– Тоже мне, беда, – даже не удосужившись посмотреть в мою сторону, врач достала из кармана бесконтактный термометр и по очереди обошла всех моих соседей, щелкая кнопкой. – Тридцать пять… Тридцать пять и два… Тридцать четыре и восемь… О, а вы рекордсмен – у вас почти тридцать шесть! Давно у вас всех такой упадок сил или только с тех пор, как вместе с Волковым лежите?
Сарказм в её голосе мне не понравился. А уж когда она подошла ко мне и подставила «дуло» термометра к моему лбу, мне и вовсе захотелось отстраниться.
– Сорок и четыре, – резюмировала врач довольно равнодушно.
– У меня в последнее время всегда так.
– Да, я в курсе.
– Этот жар меня замучил.
– Вас не знобит?
– Нет, наоборот. Очень жарко и душно! А соседи, как назло, постоянно мёрзнут…
Вернер выглядела озадаченной.
– Так, понятно, – пробормотала она, снова оглядев дрожащих от холода больных, и дальше уже решительнее. – Вставайте, Волков. Поговорим у меня в кабинете. Только, будьте любезны, сначала оденьтесь поприличнее.
Мне пришлось натянуть треники и футболку и спуститься на второй этаж в отделение гематологии.
Сидя напротив меня в ординаторской, Стелла Вернер задумчиво крутила кольцо на безымянном пальце. Сначала она просто молча изучала меня, потом, наконец, опустила глаза в мою историю болезни.
Сколько же ей всё-таки лет?.. Я призадумался. С одной стороны, по возрасту выглядит так, будто бы только что из ординатуры, но с другой – деловая не по годам и чересчур строгая для ординантки.
Не замечая на себе пристального взгляда, Вернер листала мою карту. И чем дольше она её читала, тем напряжённее становилось её лицо. Она изредка поглядывала на меня – сначала с едва заметным подозрением, а увидев первый анализ крови – уже с чем-то вроде опаски.
– Снимите футболку, – в её голосе звучала неприкрытая неуверенность, будто она и сама подозревала бесполезность этого осмотра.
«То наденьте, то снимите», – мысленно брюзжал я, пока она изучала мой торс, слушала лёгкие и сердце.
– Сядьте.
– Одеваться?
– Не надо, – достав металлическую ручку, она постучала пальцем по её кончику. – Смотрите сюда.
Всё шло хорошо, пока она просто водила ручкой в воздухе, следя за движением моих зрачков. Но стоило ей щёлкнуть кнопкой фонарика, о наличии которого я поначалу и не подозревал, как ослепительная вспышка кристалла больно ударила меня по глазам.
– Вот чёрт! – инстинктивно оттолкнув её руку, я дёрнулся назад.
Повсюду плыли кислотно-зелёные круги. Некоторое время я кроме них совсем ничего не видел – веки потяжелели, сомкнулись, и теперь я никак не мог их разлепить.
– Извините, – пробормотал я, вытирая футболкой слёзы, текущие из глаз. – Просто слишком яркий у вас фонарик…
– Что тебе нужно?! – рявкнула Вернер, с шумом кинув ручку в ящик стола.
– В смысле? – непонимающе переспросил я, позабыв о боли.
– Что ты от меня хочешь? – в её голосе звучала сталь.
– Полагаю, что меня к вам направил лечащий врач, – я чувствовал себя так, будто говорю по меньшей мере с сумасшедшей. – Выздороветь хочу, лежу в больнице почти две недели. А они не знают, как меня лечить. Анализы крови плохие. У меня анемия и что-то с гемостазом… я сам до конца не понял. Мне сказали, что моя кровь… совсем не
