Мысленным взором он видит, как загорается красная лампочка записи и раздается звук льющейся в унитаз мочи.
Он поворачивается к плачущей Табби.
— Им нужна вторая работа, — бормочет она. — Разве «Миграция» недостаточно хороша?
Взгляд Дакворта скользит по незаконченным проектам. Волосы у него на загривке не шевелятся. Ни электрических разрядов, ни восторга. Ни даже волнения.
Никакого потенциала.
Ничего особенного.
Его взгляд останавливается на пластилиновой скульптуре из МСИ. Тимми! Но это не работа Тимми. Это отчаянная неудачная имитация, жалкая тень шедевра Тимми. В ней нет ничего примечательного. Ничего ценного. Ничего достойного внимания. Ничего стоящего бумаги, туши и потраченного времени. Времени, которое семидесятилетней старухе уже не вернуть.
Дакворт смотрит на Табби, Их взгляды встречаются, и женщина прочитывает в глаза критика свое будущее. Она не выдерживает и разражается плачем. Дакворт обнаруживает, что обнимает ее. Ее спина содрогается от рыданий, и мужчина обнимает ее еще крепче. Он утешает ее. Утешает себя.
Наконец они отстраняются друг от друга.
— Что со мной было?
Не ответив, Дакворт придвигает более удобный на вид табурет с мягким сиденьем. Жестом приглашает Табби сесть. На табурете стоит незавершенная статуя из дерева, бумаги и глины. Она напоминает харрихаузеновского кентавра из стародавнего английского фильма{24}. Табби садится на скульптуру. Та трескается и разваливается на части, превращаясь в серый пепел. Ей все равно, а критик так не ответил на ее вопрос.
— Что со мной было?
Дакворт садится на корточки и заглядывает ей в глаза.
Табби смотрит на него сквозь слезы.
— Дело в воде, — произносит она. — Правда? — Что?
— Это все вода из МСИ. В нее что-то подмешали, правда? Я поняла это, когда выпила ее. По телу побежали мурашки, я ощутила кайф и уныние одновременно и почувствовала, что способна на все.
— Табби, дело не в воде. Это абсурдно и совсем не в дадаистском духе. Это просто глупо, — возражает критик, но тут замечает страдание в ее взгляде. Он кладет руку ей на плечо. И сжимает его. — Вы, и только вы, создали «Миграцию». Ваш предел — это небо. Нет, ваша цель — звезды.
— Но посмотрите вокруг, — восклицает женщина. — Сплошная дрянь.
Дакворту не нужно смотреть вокруг. Действительно, сплошное дерьмо.
— Это просто этап, — говорит Дакворт. «Просто этап», — твердит он про себя. Впрочем, в глаза ему бросается раздавленная скульптура. Это не кентавр, а Уэйлон в миниатюре, верхом на лошади. Его глаза темны и пусты. Черты лица искажены гротескной гримасой. Лошадь серовато-белая. Но сквозь пепельный налет проглядывают оттенки красного, черного. У Дакворта сосет под ложечкой. Он ожидает, что, пока он смотрит на призрачное, искаженное лицо своего фотографа, на него снизойдет откровение.
Но ничего не происходит.
— Мне нужно выпить еще воды, — говорит женщина, выводя Дакворта из задумчивости. — Я не могу вернуться к прежней жизни.
Взгляд ее на минуту стекленеет, а потом проясняется. Табби встает и выходит из комнаты.
Дакворт ногой заталкивает разбитую скульптуру под скомканные газеты, убирая ее с глаз долой. Он следует за Табби на кухню, где тоже настоящий свинарник, расставаясь с раздавленным всадником Апокалипсиса.
Ꝏ
Табби выливает в раковину кувшин скисшего двухпроцентного молока. Обматывает шею шарфом и нахлобучивает на голову русскую ушанку.
— Мне нужно в МСИ. — Она вынимает из раковины опустевший кувшин. На его стенках еще осталась тонкая молочная пленка. — Мне нужно выпить еще. Из фонтана. Еще один стакан — это все, что мне нужно, верно?
— Э-э… ну, да, вероятно, это сработает, — почти убедительно произносит Дакворт. — Вероятно, это позволит вам разблокировать… э-э… творческий запал, на который только способны ваши синапсы.
— Думаете, я смогу? — спрашивает Табби.
— Смо-же-те, — нараспев отвечает Дакворт.
Иначе она — гений одного шедевра?
Раздается чей-то хриплый голос. Показывается Эяль, делающий глоток пива из бутылки. Дакворт мысленно видит силуэты выброшенных окурков, кружащих на дне унитаза. Но куда больше его беспокоит капля мочи, до сих пор свисающая у Эяля с кончика пениса. Критик безо всякого смущения проходит мимо Дакворта. Наклоняется, одной рукой приподнимает подбородок Табби и долго, взасос целует ее.
Звонит мобильник.
— Не обманывайте себя, думая, что вода из фонтана создает нечто из ничего. Проводник — вы, Табби, — произносит Дакворт с бравадой шекспировского актера, но пафос несколько снижает непрерывно трезвонящий телефон.
— Пожалуйста, принесите мне еще глоток воды, Джаспер. — Табби смотрит на него снизу вверх. — И прошу вас, ничего не говорите людям из «Макар-тура». Пусть это будет наш секрет. И ребятам внизу тоже. Им нужно во что-то верить.
Эяль отвечает на звонок.
— Это тебя, любовь моя, — говорит он.
Она смотрит на Эяля, который смотрит на свой телефон. Она переводит взгляд с Эяля на телефон.
Он протягивает ей телефон. Табби смотрит на Эяля, целует его в щеку. Он пожимает ей руку и снова принимается сворачивать суперкосяк из пакетиков с вонючей травой.
Дакворт в замешательстве. Он прищелкивает языком.
Происходит короткий приглушенный разговор. Табби вешает трубку. Эяль подносит зажженный косяк к ее губам.
— Это был доктор Ясса, — говорит Табби и затягивается.
Эяль придвигается к ней.
— Я тебя не оставлю.
Выпуская дым, она сообщает:
— Я умираю от рака мозга.
Дакворт ощущает головокружение. Его сердечная чакра вспыхивает и тускнеет.
— Прошу вас, мне нужна вода, — говорит Табби. — Пожалуйста, принесите мне еще глоток воды. Пока не стало слишком поздно.
Утопающее искусство
Музей современного искусства очень далеко от дома Табби, поэтому Дакворт покупает в ближайшей кофейне три бутылки воды, которая вносит свой вклад в то, чтобы держать детишек с раздутыми животами подальше от цивилизации, и выливает ее в кувшин из-под молока.
Затем он убивает время, после чего опять пробирается сквозь толпу бодрствующих любителей искусства, раздав по пути еще два-три автографа, и наконец преподносит воду Табби. Она делает глоток.
— Эта вода не из фонтана, — говорит она. — Вкус не тот. Вы пытаетесь обмануть меня — умирающую женщину?
— Нет, нет, конечно же, нет, Табби. Фонтан на втором этаже, да?
— На третьем.
— О боже, я ошибся. Вы ее не оставите? — спрашивает он у Эяля.
— Нет.
— Вы не хотите, чтобы воду принесли ребята снизу?
— Им нужно во что-то верить, — повторяет Табби. — Я уже говорила.
Дакворт прищелкивает языком, потому что кое-что сообразил. Даже мертвая Табби будет кое-чего стоить, если ему удастся заполучить права на «Миграцию». Он может пропагандировать ее утраченный потенциал, трагический потенциал. (По крайней мере, она не сбросит «Миграцию» с высоты, как окочурившийся маленький недоумок Тимми, сотворивший грандиозную глупость.) Карьеры строили и на меньшем. Он мог бы написать книгу. Отправиться
