не ты. — Приносящих недобрые вести «гонцов» не любят, а если гонец, по всеобщему мнению, сам является источником неприятностей, его могут растерзать. — Он тебя точно не поранил?
Ксюша покрутила головой.
— Не поранил. Но перепугал до полусмерти… Вроде бы и внешность без страшилок, а душа в пятки ушла.
— Лешаки тем и славятся.
Лешие, как и люди, бывают разными, в том числе добрыми или злыми. Лешаками прозвали злых — тех, которые развлекаются, пугая людей, иногда до разрыва сердца. Они принимают облик кого-то знакомого, и тут важно вовремя распознать подмену. Ни в коем случае нельзя первым заговаривать с лешаком. Смолчишь — он постоит, максимум — покривляется да уйдёт. Скажешь хоть слово — с этим словом он за тобой и погонится, будет гнать, распаляя твой же страх, пока не упадёшь, или пока ему не надоест. Ксюша всё это знала, но в теории — слышала рассказы, вживую не сталкивалась. И не должна была столкнуться — предполагалось, что чары надёжно защищают окрестности Стратимграда от подобных созданий. Эх, пора уже привыкнуть к мысли, что надёжных чар больше не существует.
— Надо было сообразить, что что-то такое может случиться.
— Даже самые умные иногда тупят. Ты всю жизнь считала это место безопасным, ты привыкла к его безопасности.
— Спасибо тебе. И за слова и, — она изобразила удар, — за дело. — Хотелось бы ей это сказать прежним, шутливым дружеским тоном, но слова прозвучали сухо. Хотелось бы ей, чтоб у них с Егором всё было как прежде, но она теперь боялась в любой момент получить от него удар, потому броню не снимала. Она будет вежливой девочкой, но пусть он не пытается пробиться через эту вежливость.
— Не за что, — примерно тем же тоном ответил Егор. — Пойдём домой, мало ли кто тут ещё ошивается.
Ксюша поёжилась.
— Ты не можешь нас перенести?
— Пока нет.
Они двинулись к городу. Лес уже не казался Ксюше прекрасным и сказочным, он стал непонятным и опасным. Какое существо может в любую минуту выскочить из-за любого дерева? Ещё один лешак? Упырь? Да обычного волка или медведя-шатуна будет предостаточно.
— Что с ногой?
Надо же, Ксюша и не заметила, что прихрамывает.
— Упала, нестрашно.
— Больно идти?
— Нет.
По законам романтики Егору стоило подхватить её на руки и понести. Но романтика закончилась бы на первой выбоине или скользком участке. И многие ли пробовали несколько километров тащить по лесу девушку в полном зимнем «обмундировании», сами будучи в тяжёлой верхней одежде? Да и не был Егор романтиком.
— Давай остановимся и дождёмся, когда я смогу переноситься.
Здравая мысль. Тропа как раз пересекала небольшой — метров десять в диаметре — пятачок, в его центре Егор с Ксюшей и остановились.
Стоять и молчать — занятие несложное, но морально напрягающее.
— Извини, что я обозвала твою Злату месторождением.
На миг ей почудилось, что её извинение разочаровало Егора.
— Ничего. Знаешь, я рад за вас с Димой.
— Да? — Издевается. Точно издевается. — А уж я-то как за нас рада! — Придётся с серьёзным видом иронизировать напропалую, более достойного выхода Ксюша на данный момент не находила. — Не устаю благословлять тот день, когда его папенька решил нас познакомить.
— Так вас его отец познакомил?
— Угу. Он стражник, который меня в управу и обратно водит. Спасайте, говорит, Ксения Сергеевна, не то совсем пропадёт мальчик — двадцать четыре годика, а до сих пор ничегошеньки не знает и не умеет. Объясните да покажите ему, что да как.
— Может, мальчику ещё и попробовать дать? — хмыкнул Егор, чудом сохранив видимость спокойствия.
— Неплохо бы. Но мальчик непробиваемый. Говоришь ему, как надо, а он гнёт свою линию. Как о стенку горох. — Незаметно для себя Ксюша перешла от иронии к жалобам. — Приходится расслабляться и пытаться получить удовольствие. Я, честно сказать, не понимаю, зачем я ему сдалась, он, по-моему, меня и не замечает. Ему самого себя с лихвой хватает.
Егор вроде как икнул.
— Странный у вас там зоопарк.
— Не то слово. Не знаю, как прикрыть эту лавочку. От Димы же теперь не отвяжешься, повадился приходить через день. Добро бы какой прогресс был, а то топчемся на одном месте, никаких успехов.
— Мне-то зачем об этом знать?!
— То есть я должна страдать молча? Даже не имею права пожаловаться? — А ведь на какие-то секунды она почти забыла, что они больше не лучшие друзья. Нечего расслабляться, Ксения Сергеевна.
— Жалуйся сколько влезет, но почему именно мне?
— Потому что рядом больше никого нет. А поговорить о чём-то надо.
— Хорошую тему нашла, молодец.
— Простите, великодушно, Егор Михайлович. Я Вас больше не потревожу.
Воцарилось молчание. Егор быстро понял, что оно хуже разговора. В разговоре ты отвлекаешься на слова, а тишина насыщает дополнительными красками картинки, которые помимо твоего желания крутятся в мозгу.
— Может, тебе прогнать этого Диму?
— Я бы с радостью, но мне перед его отцом неудобно. — Пришлось признаться себе, что она рада продолжению разговора. Пожаловаться Ксюша и правда могла кому угодно, но никто не понимал её лучше, чем Егор. И это сейчас было особенно обидно. Ей с новой силой захотелось, чтоб всё было как раньше, даже не как до ссоры, а как до разрыва помолвки. А ведь она твёрдо собиралась быть неприступно-вежливой, и это было бы правильно. Но из-за Егора все её логические настройки сбивались к чёртовой матери.
— Не хватало тебе ещё о его отце волноваться! Не нравится Дима — гони взашей.
— Пожалуй, ты прав. Надо гнать. А то он меня доконает со своими мокрыми мозолями.
Фильм, крутившийся в мысленном кинотеатре Егора, напоминал эротический триллер, а после этих Ксюшиных слов превратился в порнографический ужастик.
— Мозолями? — переспросил Егор, прежде чем успел себя одёрнуть. Знать такие подробности ему категорически не хотелось.
— Мозолями. Это его любимая тема. Как начнёт рассказывать — не остановишь.
— Рассказывать?.. Не показывать?
— Ты головой сильно ударился, когда рухнул? Ещё не хватало, чтоб Димка мне свои драгоценные мозоли показывал! Брр!
— Да уж, если б кроме мозолей ему показывать было нечего, получилось бы совсем грустно.
— Зачем ему вообще мне что-то показывать? Он слушать должен, а не показы устраивать.
— Слушать?
— Слушать и запоминать. А вместо этого трындит про себя без остановки.
Наконец-то Егор начал подозревать, что они с Ксюшей говорят о разных вещах.
— Напомни, зачем этот Дима к тебе приходит?
— Я разве не сказала? Его отец попросил меня, что я ему, Диме то есть, рассказала про Пустой мир, про то, как там живут люди, что принято, что нет.
— Зачем?
— Дима тоже
