пять-шесть, и никто не помешал мне забиться в зал ожидания, перевести дух и попытаться сгрести уныло расползающиеся мысли в более-менее связную кучку.
Врезать Виргилу хотелось по-прежнему.
А ещё сесть и пореветь от души.
Нет, плакать не буду.
Как-нибудь в следующий раз.
Возможно, Филипп действительно приходится мне сочетаемым, а не рандомным челом, неудачно угодившим под неуёмную длань Алишан.
Возможно, Люсьену я интересна сама по себе, в отрыве от финансового положения Феодоры и всего, что она, как адара из богатой семьи, могла дать.
В конце концов, они оба решили остаться со мной, зная, что я не Феодора и за мной больше не маячат деньги с перспективами утешительным призом за старания и страдания.
Вот только… за всё это время Люсьен не счёл нужным признаться, что работает — работал — на Виргила и действует по его указке. Да и мало радости выяснить вдруг, что симпатичный тебе мужчина, с которым ты спишь уже не первую неделю, согласился на эту самую постель за деньги. То есть я и раньше понимала, что Люсьен рвётся в мой гарем отнюдь не из-за любви с первого взгляда ко мне, но по причинам сугубо меркантильным… однако есть разница между денежным вознаграждением в перспективе — может, до оплаты дойдёт, а может, нет, — и уже полученным на руки. Ещё и по задумке Ворона…
Со злости пнула ближайшую стену, взвыла от боли и запрыгала на одной ноге. Стена была внешняя, металлическая и пинать её чревато.
Как и связываться с мужчинами, слишком настойчиво лезущими в твою жизнь.
— Дора? — прохрипели позади, и я замерла на одной ноге, ухватившись за стену.
Пошатывающийся, прихрамывающий Костас устремился ко мне с прытью, которую трудно ожидать от человека в нынешнем его состоянии.
— Дора, с тобой всё в порядке? Зачем ты это сделала?
— Варвара, — напомнила я и попрыгала к ближайшей скамье. Села, задрала штанину, расшнуровала и осторожно сняла ботинок.
— Да… прости, я забыл, — облачённый в длинную серую рубаху, босой и лохматый, Костас и сам привалился к стене. В поезде он много спал, его регулярно кормили и поили и потому выглядел он немного лучше, нежели два дня назад. Смотрю, уже ходит самостоятельно, пусть и нетвёрдо. — Увидел тебя и… и как в прошлое вернулся.
Все пальцы на месте, вроде ничего не сломано.
— Что, Феодора тоже железные стены пинала с дури?
— Нет. Но ты так похожа на неё…
— Потому что это её тело.
— Её. Однако ты его изменяешь… по-своему.
Я подтянула модифицированный из чулка гольф, заменяющий мне носки, и надела ботинок. Костас добрался до скамьи, тяжело опустился на край.
— Что-то случилось?
— С чего ты взял?
— По лицу вижу. У тебя… у неё тоже выражение такое бывало, когда что-то не шло должным образом… или когда она узнавала нечто тревожное, бередящее её сердце.
Тоже мне, менталист хренов. А то люди стены дубасят от хорошей жизни!
— Ничего не случилось, — огрызнулась, резкими движениями шнуруя ботинок.
— Ложь, — мягко пожурил Костас.
Ещё немного, и я его прямо на месте добью и скажу, что так и было.
— Тебе-то какая разница? Я не Феодора и в неё не превращусь, сколько ты меня ни разглядывай, — я затянула узел потуже, одёрнула штанину и выпрямилась. — Её к тебе чувства во мне не теплятся, зато есть кое-какие фрагменты из её памяти. И пусть я лично при сём не присутствовала, но твои попытки её загнать вкусила сполна.
Костасу хватило совести смутиться и взгляд отвести.
— Я не… не хотел, чтобы всё закончилось… как закончилось.
— Алишан права — ты тупо загнал девушку как лошадь и всё потому, что опасался, что суровая старшая сестра до вас доберётся и ата-та по попе за побег сделает?
— Прости.
— Ты не у меня прощения просить должен.
— Верно, — Костас вскинул буйную головушку, устало провёл ладонями по лицу, словно надеясь смахнуть с себя липкую паутину вины. — Я позвал Дору с собой, пообещал ей свою любовь, вечную преданность и иную, лучшую жизнь, но уберечь не сумел. Я хотел, чтобы мы были вместе, чтобы Дора ни в чём не нуждалась, и ненавистный ей долг перед родом не довлел над ней.
— Как бэ она и без тебя не нуждалась, — напомнила я.
— А долг перед родом? А долги её… Тебе известно, что Алишан настаивала на проведении сочетания?
— Так настаивала, что дотянулась до последнего.
И даже тогда провела его лишь с подачи Виргила.
— Истинные желания и чаяния Доры мало её заботили, — голос Костаса постепенно обрёл крепость, появились в нём непререкаемые, жёсткие нотки человека, уверенного в своей правоте. — Для Алишан долг важнее, она-то свой выполнить не сумела. Родила мальчишку, бесполезного для адар, будущего лощёного хлыща и прожигателя жизни как её братец, а потом и сочетаемого своего потеряла. Думаешь, мне неизвестно, чем Александр твой… брат Доры занимается? Было время, в одних кругах вращались, за одними столами встречались. И про женщин его, коим несть числа, знаю, и про ночи кутежа в компаниях похуже моей, и что за карточный стол садился часто, а выигрывал редко.
Очень интересно. Получается, Александр тот ещё тусовщик, игрок и гуляка?
Следовало ожидать. Александр не Люсьен, с малых лет ни в чём не нуждался и, в отличие от сестёр, от него ничего не требовали. Вот и вырос типичный представитель золотой молодёжи.
— Задумалась ли Алишан о возможности обретения другого сочетаемого и рождения желанной дочери? — кажется, Костас вошёл во вкус, ибо излагал мысли всё громче, экспрессивнее. — Едва ли. Чуть оплакав мужа, бросилась безо всякого стыда в объятия этого вора и пройдохи Ворона, а исполнение долга возложила на Дору. Но когда Дора пожелала избрать себе мужчину по сердцу, не по велению зеркала, заявила, что мужчина этот негоден, не подходит молодой адаре, что Феодоре должно сочетаться согласно традициям, а о недостойном мужчине следует позабыть. Вероятно, как сама она позабыла, кого на своё ложе пустила и каков он, дражайший её любовник.
— А чего хотела Дора? — парировала я. Любопытно, конечно, посмотреть на Федину семью глазами человека стороннего, но, боюсь, мой интерес Костас примет за согласие с его мнением. — Свалить с любовью всей жизни к чёрту на кулички и проматывать в этом прекрасном далёко деньги, вырученные за стыренные у злобной сестрицы брюлики? А как бабосик закончится, сесть, ручки трепетно сложить и ждать, пока ты по-мужски разрешишь все жизненные неурядицы? Она вроде работать была готова, но ты сказал, нет, не женское это дело, я сам тебя обеспечу. И? Ты даже
