развести огонь будет непросто. Это тебе не зажигалкой щелкнуть!
А вот и нет. Оказалось, что зажечь костер огнивом совсем несложно. Наши предки не были дураками, определенно, и способ поджигания костра с помощью кресала самую малость сложнее, чем зажечь огонь спичкой. Волновался, конечно, ожидал эпических трудностей, а тут…сноп искр, мох занялся, задымил, я подул, раздувая пламя, подложил горящий мох под тонкие веточки, заранее уложенные «домиком», и…понеслось! Горит!
Дождался пока как следует разгорится, подтянул большие лесины, положил в огонь. Книжки-то я с детства люблю, а там все было — и про то, как костер разжечь, и про то, как охотники делают «нодью». Кстати, удивительно, что я при моем малом росте и субтильном сложении так бодро тащил эти лесины, или как они там называются — бревнышки небольшие. Стволы деревьев — то ли ветром, то ли временем поваленные. И я их пер, как маленький трактор! Муравей, черт меня подери! Муравей, читал, может поднять вес в пятьдесят раз превышающий его собственный. Да, и это ненормально. Нет, не для муравья — для человеческого детеныша.
Ящерку нанизал на палочку, и стал жарить над огнем, захлебываясь слюнями от запаха мясного. А когда тушка покрылась румяной корочкой, впился зубами в сочное, сладкое, и такое вкусное мясо! И пофиг, что нет соли, главное — мясо есть!
Напоминает курятину. Белое такое, слегка резинистое, но вполне съедобное. Уничтожил ящерку за считанные минуты — жрал, захлебываясь слюнями, едва не урчал, как голодный пес. Поел, и свалился возле костра, расслабленно думая о том, как бы живот не лопнул от переедания. Нельзя с такой жадностью набрасываться на еду. И уснул.
Сколько проспал — не знаю. Только снова хотел есть. И в сортир. Второе я быстренько исполнил, а вот насчет первого…козьего молока мне не хотелось, да и козы куда-то подевались. Заныкались, пока разделывал ящерку. Запах крови наверное почувствовали. Козы, они умные твари, человека с руками измазанными кровью не подпустят в свое подбрюшье. Только чистого амурчика.
Итак, снова искать еду. Пойдут охотиться. Подложил перегоревшие палки в центр костра, и держа тяжелый нож на плече, как ландскнехт двухметровый меч-двуручник, зашагал по направлению к лесу. И надо же было такому случиться — добыча вышла на меня сама! Змея! Здоровенная, вроде гюрзы, или королевской кобры! Много мяса, но…много опасности. Надо было бы сделать что-то вроде копья, привязав нож к палке, и затыкать тварь до смерти. Но…задним умом все сильны, а змеюга сейчас уползет, и плакал мой ужин. Нужно попробовать взять ее так, без копья. Подкрасться, и…бац ей по башке! Бац! Бац! Секир башка шайтану! Что я, с какой-то там змеей не справлюсь? Тем более что она улеглась на камешек, и спит, греется на солнце. Сейчас, сейчас, тварина!
Размахиваюсь, и…бац!
И тут же резкая боль в предплечье. Гадина оказалась настолько быстрой, что пока я рубил ее ножом, она извернулась и тяпнула меня — как и положено приличной змее. Две дырочки, из которых сочилась кровь — вот результат моего головотяпства.
Змею я все-таки разрубил — найденный нож был остер, как бритва, так что ничего удивительного — башка с частью туловища валялась на земле, и как принято у всех рептилий (выяснено мной опытным путем!), таращила на меня глаза, и злобно разевала пасть. А я…я тихонько опустился в траву и приготовился нормально помирать. Того заряда яда, который в меня должна была впрыснуть полутораметровая гадина, должно было хватить, чтобы убить пару лошадей, а не то что детеныша человека ростом чуть выше колена взрослого мужчины.
Место укуса вначале начало чесаться, потом гореть, будто к нему приложили раскаленное железо, и онемело, как если бы я его отсидел. Дальше уже начал сдавать мозг. В ушах зашумело, зазвенело, в глазах потемнело, и…меня начало трясти. Судороги били тело, выворачивали мышцы, болело все — начиная с пяток, и заканчивая макушкой головы, в которую будто забили гвоздь — так она заболела. Ну а после я потерял сознание, думая о том, какой я мудак, и как бездарно просрал свою новую жизнь.
Но я очнулся, и вполне бодрый и веселый. И похоже, что лежал в отключке всего ничего — минут пятнадцать-двадцать, не больше. Определил это потому, что костер почти не прогорел, пока я боролся с Великим Змеем. И голова гада все еще таращилась на меня злобными глазами, мечтая повторить со мной то, что не закончила в первую попытку. На всякий случай я ее хорошенько порубил своим «мечом». Мало ли…тяпнет, так может второй раз уже и не поднимусь. Да и просто больно, а я боль не люблю, никакой не мазохист.
И снова к воде, потрошить змею. Прилично у нее мяса! Объелся, еще и осталось на ужин. Улегся в тенек под дерево отдыхать. Кстати, посмотрел на руку, туда, где у меня краснела опухоль после укуса — ничего нет, чисто. Две дырочки от зубов затянулись, остались только два пятнышка- корочки.
Мда…забавно! Но объяснимо. У меня такой безумно быстрый обмен веществ, что яд не успевает отравить организм, а раны мгновенно затягиваются. Радоваться надо, а меня что-то в депрессию кидает. Прожить жизнь за два года, а то и быстрее — это как-то обидно. Лучше уж тогда сразу сдохнуть, чтобы не видеть, не понимать своего катастрофического старения. Дурные мысли, конечно, но…ладно, посплю еще пока что.
Проснулся я от тревоги. Сам не понял — что меня так встревожило. Я даже вскочил, оглядываясь на сторонам. Но ничего такого не увидел — ни стаи волков, ни тигра, который норовит закусить комиссарским телом, ни стаи бандерлогов, готовых уволочь меня в потерянный город. Ни-че-го. Только высоко в небе птица, наверное коршун, или орел.
Птица? Только сейчас сообразил, что я вообще-то прекрасная добыча для орла — мелкий, вкусный, неспособный защититься. И еще до меня дошло — а я ведь, дурак, спал на открытом месте! А если бы меня какой-нибудь гриф-стервятник уволок?! Так и представил кривой клюв грифа, расклевывающий мне печень. Вот тогда я был бы настоящий Прометей…
Пойду-ка я в домик. Там душно и воняет говном (впиталось, черт подери!), зато никто не кастрирует меня кривым нестерильным клювом. Как-то мне не климатит выйти в мир через анальное отверстие трупоеда.
Вздыхаю, и поворачиваюсь, чтобы идти к дому — до него метров сто. Но перед тем, как сделать первый шаг, оборачиваюсь и смотрю на небо. И с ужасом понимаю, что черная точка увеличилась, и этот коршун точно нацелился на
