чтобы тот налил еще две порции.
– Я говорю тебе это, потому что ты моя подруга. Ты была рядом со мной в худшие моменты моей жизни. В 2000 году большинство людей думали, что я сошел с ума, зациклившись на поиске трупа. В некотором смысле я полагаю, что потерял чувство перспективы. Мое неустанное стремление найти Дхана заключалось не в том, чтобы увидеть тело и признать, что он мертв. Дело было в том, что я не мог позволить ему сбежать просто так.
Подошел бариста с еще двумя кружками какой-то шоколадно-кофейно-зефирной штуки, и Гаэль вздохнула. Было ли это предвкушением кофе или из-за моих излияний, я не знаю.
Она облизала ложку и подперла щеку рукой.
– Давай, выкладывай.
– Хорошо. Я впервые услышал об этой концепции перевода в 1997 году. Когда мы учились в университете, идея искусственного интеллекта и перевода находилась в зачаточном состоянии. Но некоторые уже делали первые шаги от теории к практике. Друг рассказал мне об этом стартапе, и мне стало любопытно. Кроме того, всем было очевидно, что у меня есть стартовый капитал. Даже один из наших профессоров подписался под предложением. Думаю, тебя не удивит, что посредником в сделке был Дхан. Бизнес-план был блестящим, расчеты расходов казались точными, а с финансированием в целом всё было в порядке. Я дал Дхану тридцать штук баксов как одному из четырех участников проекта.
– Потрясающе! Зачинателем твоего нынешнего бизнеса, оказывается, был Дхан! Он был бы в восторге, увидев, какого успеха ты добился.
Я покачал головой и закрыл глаза.
– Что? Что такое, Мика?
– Всё не так, Гаэль. После смерти Дхана я был совершенно не в себе, как ты, наверное, помнишь. После того, как я встал на ноги и сдал выпускные экзамены, я связался с компанией, чтобы проверить, как идут дела. Это был первый раз, когда я лично контактировал с кем-то, потому что все предыдущие сделки проходили через Дхана.
Гаэль поставила кружку. Она явно знала или догадывалась, что будет дальше.
– В начале 1999 года проект выдохся. Дхан «вложил» мои деньги в проект, который уже терпел неудачу и окончательно накрылся через три месяца.
– Мика! – голос Гаэль опустился до шепота.
Я открыл глаза.
– Знаю. Что такое тридцать штук для богатого чешского парниши? Курам на смех, да? Нет. Мне их дали в доверительную собственность. Доверительную, ха! Родители доверили мне их, чтобы я использовал их с умом. И я выбросил всё ради одной амбициозной идеи. Мне потребовались годы, чтобы оправиться от этого морально и финансово. Когда пыль улеглась, я вернулся к этой идее с холодной головой. Я признал, что моя первоначальная реакция была верной. Это была хорошая концепция. Не та идея, которую группа двадцатилеток может воплотить в жизнь за пару месяцев, а то, что команда тщательно отобранных экспертов могла бы разработать за несколько лет. Что я и сделал. Я вернул свои тридцать тысяч, Гаэль, и даже больше. Да, вы должны инвестировать. У нас будет очень счастливый набор акционеров.
– Не сомневаюсь, так всё и будет. Но я не буду одной из них. Ты для меня больше, чем дойная корова. – Она взяла свой кофе и задумалась. – Когда ты вложил эти деньги?
– 17 июня 1998 года. Контракты у меня есть, но не то чтобы они стоили чего-то, кроме полученного урока.
Она изучала меня взглядом.
– Спустя полтора года ты всё еще не знал, что компания разорилась? Это не похоже на тебя, Мика. Ты же всегда тщательно расставляешь все точки над «i». Хочешь сказать, что даже никогда не проверял, как дела?
Солнце садилось, и я снова пересел в тень. Может, поэтому я и хотел ей всё рассказать. У Гаэль было безошибочное чутье на детали.
– Я не мог проверить. Я доверился Дхану. Он делал регулярные доклады, и согласно им у меня были все основания для оптимизма. Но моя интуиция подсказывала мне, что что-то не так. Мой план состоял в том, чтобы спросить у него о том, какие там новости, первого января. Я бы предложил прогуляться по лесу, и мы с Дханом отстали бы. Я знал нужный обходной путь. Когда я убедился бы, что мы одни, я бы прижал его и заставил ответить на пару вопросов. Но этого не произошло. Потому что накануне этого разговора он прыгнул в озеро и исчез. Как рыба с крючка.
Гаэль, сегодня
В воскресенье утром, когда я встала, на кухонном столе рядом с коробками из-под пиццы лежала записка от Ловисы.
Доброе утро! Я надеюсь, ты выспалась. Меня разбудил звонок из офиса. Там взлом. Чертовы мерзавцы! Как босс, я должна поехать туда и написать заявление в полицию. Понятия не имею, какие там повреждения или потери, пока не увижу своими глазами. Кто, черт возьми, грабит благотворительный фонд на Рождество? Сама разберись с завтраком, а я позвоню около обеда. Мика прилетает в два, так что, если я не вернусь к тому времени, можешь впустить его? Л.
Ругательства Ловисы были еще мягче, чем у моей матери. Я приготовила себе французские тосты и кофе, проглядывала газеты до одиннадцати, а потом решила сходить в супермаркет за продуктами для наших выходных в шале. Ловиса позвонила мне, когда я была на кассе. Она собиралась пробыть там еще пару часов, и я заверила ее, что встречу Мику. Мне пришло в голову, что надо освободить ему комнату. В конце концов, Мика попросился в гости раньше меня. Потом я подумала о шуме, который он поднимет, настаивая, чтобы я спала на кровати, а он на диване. Оно того не стоило.
Что-то подтолкнуло меня подойти к шкафу и достать фотоальбом, который мы изучали прошлой ночью. Я пролистнула его, ища групповой снимок, который меня так раздражал. Меня опять что-то зацепило. Как будто некоторые элементы картины были не отсюда… как-то нарушался баланс. Я просмотрела каждую деталь на столе, все карты и символы, посуду и стаканы. Стену позади нас. Одежду. Наши улыбающиеся молодые лица. Затем я обратила внимание на язык тела Дхана.
Он выражал нечто совершенно противоположное его улыбающемуся лицу. Сначала я подумала, что его напряженная согнутость вызвана тем, что он наскоро вернулся, заведя таймер, но это было не так. Это я прибежала от камеры, хихикая от спешки. Вот она я, с широкой улыбкой, широко раскрытыми глазами, с ужасной стрижкой.
Я закрыла голову Дхана большим пальцем, сосредоточившись только на его позе. Он был собран, как спринтер, плечи в напряжении, торс слегка отвернулся от остальных. Возможно, это была просто доля секунды, в которую сделан кадр, но на
