Локи встал, подошел к Михее, присел и обнял её, повторяя:
— Прости, прости меня за то, что я тебя обидел. Прости, чтобы я не сказал — я сделал это не со зла или плохого умысла, а лишь по глупости или по незнанию. Прости, я не хотел оскорбить тебя. Если я сказал что — то задевшее тебя, то я сделал это по своей глупости или не знанию…
Сначала Михея, как только Локи её обнял, попробовала вырваться из его объятий, но ей это не удалось, поэтому она попросту оставила свои старания и просто плакала и никак не реагировала на попытки успокоить её. Только спустя некоторое время Михея, всхлипывая и захлебываясь, произнесла:
— Не изви… извиняйся т… ты ни в чем н… не виноват, это я про… просто не так тебя поняла и напри… на при придумывала вся… всякого, ты, ты же сказал б… без злого у… умысла, или же… желания о… оскорбить, это ты ме… меня прости.
— Я не обижался. Это ты прости меня, если я оскорбил или задел тебя своим вопросом, — ответил Локи, обрадованный тем, что она наконец вняла его словам.
— Я ж… же сказала, чт… что я по… осознала, что т… ты зад… задал вопрос без… з… злого умысла, — захлебываясь, ответила Михея. После уткнулась ему головой в грудь и продолжала по инерции всхлипывать. Немного поразмышляв, Локи одной рукой продолжил обнимать Михею, а другой принялся гладить её по голове, чтобы успокоить, и философски подумал: «Ну вот, сначала плакала из — за сказанных по неосторожности, а может по глупости слов, а сейчас уткнулась мне в грудь, утешенная словами и действиями. Всё — таки женщины — удивительные создания!» Продолжая обнимать всхлипывающую девушку до тех пор, пока она не затихла, Локи не заметил сколько прошло времени: пять минут, десять, полчаса, час, два — для него в данный момент это не имело значения, как и всё остальное происходящее вокруг. Как только девушка успокоилась, Локи пришла идея отвлечь её от прошлой темы каким — нибудь вопросом и лучше не спрашивать её что она такое себе напридумывала или что именно оскорбило её, потому как скорее всего она не ответит на вопрос, а вот возможность того, что столь бестактный вопрос может вновь вызвать слезы была довольно велика.
Поэтому Локи задал первый пришедший ему в голову вопрос:
— Михея, а какой тебе нравится цвет?
— Цвет⁉ — ошарашенно спросила Михея, явно не ожидавшая от Локи подобного вопроса, чего, собственно, он и добивался.
Локи, не дожидаясь её ответа, продолжил:
— Вот мне, например, нравится голубой — это цвет неба. Цвет, связанный со свободой, напоминающий нам о чем — то необъятном, коим и являются, бескрайние небеса, имеющие голубой цвет.
Немного подождав, он спросил:
— Михея, так какой цвет нравится тебе?
Девушка, немного помолчав, ответила:
— Мне тоже нравится голубой цвет — это цвет неба. Ты прав, небеса необъятны, они никому не принадлежат, они… Они прекрасны, в них так чудесно парить, забыв обо всём на свете, ощущая чувство полёта.
— Парить? Чувство полёта? — растерянно спросил Локи.
Девушка ойкнула, осознав что она сказала нечто лишнее. Сбивчиво затараторила:
— Эм… чувство полета, которое возникает… во сне. Да, во сне, ты же иногда тоже испытывал чувство полёта во сне?
— Не знаю, ни разу не испытывал ничего подобного во сне. Да и как прочувствовать то, что я никогда до этого не испытывал. Крыльев — то у меня нет. Во сне я только пару десятков раз переживал чувство, будто я куда — то падаю, — ответил Локи, и в конце ответа помрачнел, вспомнив то незабываемое ощущение полёта в никуда и замирающее от ужаса сердце.
— Но ты же скорее всего в своей жизни ни разу не падал, чтобы испытывать чувство полноценного падения? — спросила Михея.
— Ты права. Не знаю каким образом, ни разу по — настоящему не падая, я смог испытать ощущение полноценного падения.
— Вот видишь, — ответила спутница.
— Ммм… Возможно ты права, — задумчиво протянул парень.
Глава 9
Разговоры у костра, продолжение
Продолжая обнимать девушку, Локи посмотрел на заходящее светило и начал думать как же им устроиться на ночлег. Немного поразмышляв о том как же удобнее и главное безопаснее всего провести предстоящую ночёвку, он пришел к выводу, что ложиться спать вместе было бы большой глупостью — это было небезопасно. Прошлой ночью он ночевал на дереве и мог не опасаться того, что до него мог добраться какой — нибудь хищник. Здесь не было таких больших деревьев, чтобы они с Михеей могли расположиться на широких ветках и с относительным комфортом заснуть. Поэтому оставалась только ночевка на земле. Чтобы иметь возможность вовремя заметить угрозу следовало оставить кого — нибудь на страже. Но так как здесь были только он и Михея, выбирать было не из кого. Локи сильно сомневался в способностях спутницы охранять их сон, потому-то он и решил эту обязанность взвалить на себя: большую часть ночи отстоять на страже самому, а как начнет рассветать разбудить Михею, передать свой пост ей и немножко вздремнуть самому. А если всё — таки что — нибудь случится и кто — нибудь на них нападёт, то Локи решил не давать бой на земле, а сразу как возникнет даже призрачная угроза нападения занять места на ветках ближайших деревьев, где хищникам, даже если они и умели лазать по деревьям, достать их было бы весьма затруднительно. Да и Локи мог бы активно сопротивляться их попыткам взобраться на дерево. Благо обороняться на нём было гораздо легче чем на земле, так как ствол имел довольно «низкую пропускную способность» и именно поэтому его можно было с легкостью оборонять от бесчисленного количества врагов. В отличии от земли, где было открытое пространство и где противники могли его просто окружить со всех сторон, а после напасть все вместе, тем самым не дать ему и призрачного шанса на сопротивление. Против врага, обладающего хотя бы минимальными зачатками разума, дерево помогло бы как мертвому припарка. Заставить их самих слезть оттуда, не влезая на само дерево, был тысяча и один способ. Локи, разжав объятия и отстранившись от вздохнувшей девушки, встал, подбросил дров в угасающий костер и сказал:
— Сейчас мы поступим так, ты ложись спать, а я постою на страже до рассвета. Как начнет светать, я разбужу тебя и сам вздремну немного, после этого мы продолжим путь.
Подойдя к рюкзаку, Локи убрал остатки несъеденной провизии в рюкзак, отвязал привязанное к нему оружие
