с коллегами, не оставляя тому ни малейшего шанса начать размышлять о каких-то там двух выходах из сложившейся ситуации.
Как мы уже знаем, Скалин поступил иначе.
“Майор” неторопливо прошелся по комнате. На первый взгляд можно было бы подумать, что он совсем перестал обращать на Майера внимание. Однако молчаливый и сосредоточенный Рудольф, вспоминая впоследствии эту сцену, был твердо уверен, что ни на секунду не отводил глаз от сузившихся зрачков майора за все время их короткого свидания.
— Вот, значит, как все было, — сказал Скалин, подходя к креслу, стоявшему в плохо совещенном углу и беря в руки скрипку. — Открывающийся гриф, — майор пальцем отогнул полированную крышку и внимательно осмотрел небольшое углубление, высверленное в дереве. — Остроумно. Здесь я так понимаю был яд, а когда вы склонились перед клиентом, кончик грифа оказался над его бокалом, скрипочка открылась и сыграла похоронный марш. Остроумно, — повторил Скалин, поворачивая голову и устремляя пристальный горящий взгляд в лицо Майера.
Евгений знал, что сидящий перед ним человек сейчас решает, как себя вести. Это очень важный момент для каждого, кому приходится заниматься арестами. Необходимо дать почувствовать преступнику, лихорадочно соображающему в этот момент, что ему делать, что в действительности размышлять тут особенно нечего.
— Сейчас вы поедете с нами, — спокойно и даже несколько ласково сказал Скалин. — А завтра мы обо всем поговорим.
— Дайте сигарету, — неожиданно попросил Майер. Он заметно расслабился. Скалин заметил это и незаметно улыбнулся, внутренне собравшись. Облегчение, отразившееся на лице противника, означало только одно.
Он принял решение.
Скалин тряхнул пачку и протянул ее скрипачу. Тот вытянул сигарету, обхватив ее типично музыкальными, длинными и тонкими пальцами. После этого Майер неторопливым движением засунул ее между скрытых пухлыми губами зубов.
— Щелкните зажигалкой, товарищ майор, — весело сказал скрипач, — не хочу в карман лезть, а то вдруг у вас нервы сдадут.
“И этот произвел меня в майоры. Карма, что ли”.
Сегодня Скалин не будет ему ничего говорить. Все разговоры начнутся тогда, когда будет чем ответить на эту нагловатую ухмылку. Любая фраза из уст Евгения, прозвучи она сейчас, окажется не к месту и не ко времени.
Скалин вытянул из кармана подаренную ему на день рождения “Zippo”.
Глядя на выросший из золотых недр огонек, музыкант качнул головой.
— Не курю ведь я, начальник, так мне наверное тебя теперь называть надо. Или может сейчас самое время начать? Курить…
— Не стоит, Макс, — тихо сказал Скалин, чувствуя, как к горлу подкатывает кислый и тугой комок. — Ты воскрес из мертвых не для того же, чтобы снова лечь в гроб.
Столб огня ошеломляющим вихрем метнулся в лицо Евгения. Инстинктивно отшатнувшись и закрыв глаза рукой, чувствуя на лице растущее жжение, Скалин еще успел подумать, какое же опасное оружие, оставленный в руке противника баллончик с лаком для волос. Вернее, сам лак, распыленный на огонек зажигалки и направленный в лицо. Да впрочем, какой там к чертям собачьим лак? Состав в этом треклятом баллончике был адский.
Все эти мысли мелькнули в одно мгновение, а затем сознание покачнулось и стало сползать, как отслужившая змеиная кожа.
Жжение переросло в невыносимую боль, ту, которую не должен терпеть ни один человек на земле. Не успев даже вскрикнуть, Скалин ощутил сильный удар сразу по всему телу. Потом все исчезло.
* * *
Странная кавалькада двигалась по ночным улицам. Синее такси находилось в своеобразных клещах. Две “бэмки” держались позади, одна медленно притормаживала, собираясь перегородить улицу.
— Людей мало, — бормотал Никто, оглядываясь по сторонам. — Сейчас они попытаются нас тормознуть.
— Сворачивай на шоссе, — сказала Гарпия, швырнув ненужный уже пистолет на пол. — Пора менять тактику. Если людей мало, то этих слишком много.
Рыжий кивнул и включил поворотный сигнал за несколько метров от перекрестка. На своеобразном языке, понятном только тем, кто решил поохотиться друг за другом, это означало: “сворачиваем вместе или будут неприятности”.
У ФСБ был выбор, попытаться задержать “Капеллу” сейчас, подставив под удар незначительное количество полуночников, шагающих сейчас по улицам, или сыграть по правилам, которые предлагает противник.
Через несколько секунд ведущая “бэмка” свернула к шоссе.
Никто на мгновение закрыл глаза. Гарпия вытащила из сумочки перчатки, с двумя стилетами, спрятанными в ножны, умещающиеся на ладони. Теперь стоило только сжать кулак и между пальцами выскальзывало смертоносное стальное жало. Им нельзя было проколоть толстую одежду, но можно было без усилий разрезать горло.
— Джеки — потрошительница, — сказал Рыжий, когда Гарпия несколько раз сжала кулак, проверяя легко ли выходит лезвие.
— Ничего подобного. Просто баба, на которую наехали.
Никто кашлянул и резко свернул на обочину, переходящую в довольно пологий откос. Почти в тот же момент натужно взвыл мотор оставленной в одиночестве “бэмки”, набирающей ход.
Кругом была темнота. Фары выхватывали лишь отдельные куски пейзажа, состоявшего из пожухлой травы и грязи. Везде царила засыпающая на зиму природа. Жизнь пропала, отступив на шоссе и дальше в город, здесь же остались лишь четыре машины с людьми у которых были друг к другу взаимные претензии.
— Начнем, пожалуй, — сказал Никто. — Оставшиеся в живых будут пить шампанское.
Гарпия покосилась на лежащий у ног пистолет.
— Значит вот так?
— Именно.
Идущая впереди “бэмка” решительно затормозила, становясь поперек дороги уже застывшему такси. В ночной тишине громко хлопнули дверцы. Несколько темных фигур устремились к синей машине, стоявшей в перекрестии столбов света, льющегося из фар.
Давыдов подбежал первым и одним ударом рукояткой пистолета разбил окно со стороны пассажира. Почти одновременно с ним ту же самую операцию с другим окном проделал его подчиненный. Давыдов прищурил глаз. Мушка застыла на переносице Гарпии.
Девушка лежала, откинувшись на сидении. Правая рука еще держала раздавленную ампулу, на острых краях которой повисла тошнотворно мутная капля. Рот Гарпии был открыт в смертельном зевке. Давыдов осторожно коснулся ее шеи, не отводя служебный “макаров” ни на миллиметр.
