карета с лошадьми провалится не просто. Так она ещё брёвнами какими-то и каменьями выложена. И как зимой эту яму замаскировать. Снег грязный будет, видно, что тут кто-то копался. И потом — если это и правда, как потом объявили, было покушение на императрицу, то чем следствие закончилось. Скрыть такие масштабные земляные работы на оживлённой дороге невозможно, а языки тогда умели развязывать. Странное происшествие, и удачливого и умелого фельдмаршала жалко. Не лишку их в России. Нужно будет ближе к декабрю проконтролировать эту дорогу. Да и сейчас отправить людей её внимательно проверить. Может эта западня давно вырыта и просто тогда не вовремя обвалилась. Бабочка товарища Брэдбери сейчас раздавлена и рухнуть эта волчья ловушка может в любое время.
Бабах. Недружный залп генералов оторвал Ивана Яковлевича от мыслей спасательных.
Писец! Двое не попали в мишени. Солдатик, у мишеней дежуривший, от страха опрудился там, должно быть, он долго ковырял пальцем мишени, выискивая несуществующие пули. Потом всё же проорал, поочерёдно указывая на мишени.
— Промах. Промах. Цель поражена. — Получалось, что попал только Салтыков.
Народ безмолвствовал. Крикнуть фельдмаршалам всяким и царским любимцам, освободите, мол, место, товарищи, никто не решался. Все горлопаны языки в одно место засунули. Пришлось Брехту вмешиваться.
— Господа, давайте дадим героям отечества нашего ещё раз пальнуть, наверное, пороха мало положили, вот пуля и не долетела.
— Да, да, — обрадовались все. Ушакову и Голицыну сунули новые мушкеты.
Генералы долго целились и потом, словно по команде, в один миг выстрелили вместе, окутываясь облаками серого, пахнущего преисподней, дыма.
— Цели поражены! — под облегчённый вздох присутствующих долетел голос преображенца от мишеней.
Дальше всё прошло быстро. Трое преображенцев и двое семёновцев отсеялись. Понятно они пытались про сырой порох бухтеть. Но где порох у фельдмаршала, и где у поручика. Цыкнули на них. Когда фамилии объявляли, Брехт хмыкнул, правда про себя. Эти идиоты выбрали в стрелки не лучших, а наизнатнейших, одни князья и графья. Умением фехтовать пришли померяться на самом деле лучшие, а тут просто хотелось обладателям голубых кровей засветиться перед новой Государыней. Ну, засветились, опозорились и чего?
Пока с князьями переругивались вполголоса, мишени подбежавшие к ним преображенцы отнесли ещё на пятьдесят шагов.
На этот раз великанам шагать не доверили, обычные солдатики шаги отсчитали.
Ага! Обычные. Это же гвардия. Тут ни одного ниже метра восьмидесяти нет. Потому на все пятьдесят метров мишени опять откочевали. Сто пятьдесят метров, это прилично. Квадрат чёрный примерно в метр по сторонам, скорее всего — три фута, казался уже не больше десятисантиметрового. Уже и попасть будет не просто. Слишком резво начали гвардейцы.
Первой стреляла Анна Иоанновна.
Бабах. И ведь опять почти навскидку. Фрейлины снова подлетели и кафтаном укрыли. Интересно, почему она в нём на улицу ходит, что нет женской подходящей одежды? Салопа какого? Узнать надо будет потом, решил Иван Яковлевич.
— Цель поражена.
Брехт нацелился в центр небольшого квадратика и плавно выбрал свободный ход крючка, потом сместил совсем чуть выше и левее. Бабах.
— Цель поражена.
Нет не удовлетворился этим Иван Яковлевич и в этот раз, трусцой до мишени дотрусил. Нормально, опять чуть ниже и правей. Хороший карамультук, нужно только чуть мушку поправить с прицелом.
Событие двадцать шестое
Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка…
«Einfalt vom Lande» (деревенская простота). Это Бирон услышал, возвращаясь. Ну, хоть не конюх. Их дело. Уважение нужно заработать, и страх тоже. Подождём.
Бабабах. Бабах. Бабах. Это опять генералы пальнули. Да! Надо заменить солдатика у мишеней. Трусоват. Он опять несколько минут искал дырки. А их нет. Преображенец перебегал от щита к щиту несколько раз, а потом развёл руками и крикнул, даже за сто пятьдесят метров долетело — жалобным голосом:
— Промах. Все — промах. — И руками над головой замахал.
— Господа, будете повторять попытку? — стараясь говорить это полностью нейтральным голосом, подошёл к ним Бирон, так как все на него окружающие смотрели, в том числе и сами генералы с фельдмаршалом.
— Да чего уж, потешились и будет. Пусть молодёжь в испытаниях участвует. — А молодец Ушаков. Вывернулся.
— Хорошо. Иван, командуй, — повернулся Иван Яковлевич к младшему Салтыкову и оборотился назад к генералам. — Господа, по чарочке клюквенной настоечки, за удачу ваших подшефных. — Заранее приказал принести несколько графинов настойки. Обмыть победу и скрасить поражение, но раньше понадобилось. Брехт махнул рукой и слуги подали им четыре чаши серебряные с красным и щекочущим ноздри напитком.
Брехт чуть пригубил. За спиной бахали выстрелы. Еле долетал голос солдата. Успел Иван Яковлевич даже договориться вечером встретиться с Ушаковым. Нужно было обсудить воссоздание Тайной канцелярии. Анхен ещё не приняла решение, но Брехт решил её подтолкнуть и прийти уже с готовым решением.
— Ваше Высокопревосходительство, только семь человек осталось. Промах у остальных. — Влез на самом интересном месте Иван Салтыков. Как раз дошли с Андреем Иванович до предложения Брехта возродить род Ромадановских.
— Двигайте. Ну, теперь болей… переживайте за своих, господа, — Брехт вернулся к месту стрельб.
Солдатики отодвинули как раз мишени. Далеко. Двести шагов нормальных — это сто пятьдесят метров где-то. Примерно на такое расстояние сейчас летит двадцатимиллиметровая пуля круглая из гладкоствольного мушкета. В России первый штуцер был принят на вооружение в 1721 Петром. Калибр имел в 15,24 миллиметров. Общая длина была — 1140 миллиметров, при массе 4,5 килограмм. Дальность стрельбы до 280 метров. И скорострельность 1 выстрел в 2 минуты. Пока там пулю с коженкой забьёшь в ствол деревянным молоточком. Именно эти штуцера сейчас и были у трёх семеновцев и четверых преображенцев, что отдельно от всё увеличивающейся толпы зевак стояли. (stutzen — «обрезать коротко, укоротить»). Насколько Брехт знал, никаких егерей ещё нет и штуцера положены барабанщикам и гобоистом, сиречь музыкантом, но вот продвинутые офицеры нашлись.
Рядом и вороного Сокола под уздцы двое конюхов в красных кафтанах держали. Толпы людей «приз» волновали, и к тому же конь явно не военный был. Грохот выстрелов и кислый дым его тревожили, он всхрапывал, вставал на дыбы и жалобно ржал.
Анна Иоанновна что-то выговаривавшая фрейлинам на немецком языке при появлении Брехта бросила распекать бледных тёток и милостиво улыбнулась ему.
— Боишься, радость моя?
— Ни грамму, ты меня хорошо обучила стрелять, да и винтовка у меня хороша, чуть не пристреляна, но это не беда. Расстояние небольшое.
— И правильно, Эр… Ваня. Покажем лейб-гвардейцам, что их полковник лучший.
— Конечно. Может и мне гвардейский полк солдат заиметь. Пётр свой Преображенский по сельцу назвал. И тебе, душа моя так надо поступить. Создай лейб-гвардейский Измайловский полк. Ты же всё детство в Измайлово провела. И в полк этот принимать только курляндцев, преданных тебе, офицерами, а солдат брать из Новороссии и Прибалтики. Горазды нонешние гвардейцы глотки драть. Хорошо сейчас это тебе Анхен на пользу пошло, а в следующий раз…
— Измайловский? А подполковником кто будет?
— Да хоть брат мой Гюстав Бирон. Он сейчас у польского короля в войске, как и старший мой братец. Карл тоже у ляхов в армии подполковник. Нужно их вызывать.
— Вызывай, завтра же указ издам о создании нового гвардейского полка. Название мне нравится. А сейчас пойдём, душа моя, покажем лейб-гвардейцам, как стрелять нужно.
Анна попала или нет, один бог знает. Скорее всего, всё же попала, опыт не пропьёшь. Однако Брехт бы на месте преображенца, даже если бы пуля, пущенная императрицей, мимо пролетела, всё одно бы закричал, что «цель поражена». А вот он точно попал. Сам сходил проверил. После каждого попадания солдатик специально разведённым гуталином с молотым древесным углём смешанным, дырки на щитах, замазывал. И новую дырку часто с отщеплённым куском древесины видно отлично. Пусть в самый низ мишени, всего в паре сантиметров от края чёрного квадрата, но новая дыра присутствовала. И была она почти по центру. Выходит, он правильно скомпенсировал влево, но не учёл притяжение пули к сырой земле. В следующий раз, если он будет, нужно стрелять левее и гораздо выше мишени. И это будет всё равно выстрел на пределе полёта пули. Двести пятьдесят метров при стрельбе стоя — это не хухры-мухры.
