— У вашего мужа были деловые отношения с доном Эрнаном? — спросила я.
— Думаю, да. Диего входит в правление музея. Он не слишком любит разговаривать со мной о своих делах. Я — молодая жена состоятельного человека, понимаете. Из хорошей американской семьи, я имею в виду — из состоятельной семьи. Он берет меня с собой только на официальные мероприятия, — горько произнесла она.
Я сочувственно вздохнула.
— Он — неплохой человек, правда. Я знаю, что у него репутация бессердечного дельца, но… — она умолкла.
Мы обе услышали, что в холл кто-то зашел. В комнату заглянула молодая, весьма привлекательная женщина лет двадцати пяти, с темными волосами и карими глазами. Мне показалось, что я уже где-то ее видела. Она бросила взгляд на бокал мартини в руке Шейлы, затем на меня и вышла, не произнеся ни слова. Шейла встревожилась.
— Кто это?
— Это — Монсеррат, дочь Диего от первой жены, которую он очень любил. Они все время ссорятся, но он обожает ее.
— Как я понимаю, он назвал в честь нее отель, — сказала я.
— Да, — она помолчала, а потом хихикнула, прикрывшись бокалом с мартини. — По крайней мере, надеюсь, что все происходило именно в этой последовательности. Вряд ли девушке понравится, если ее назовут в честь отеля, не так ли? Вообще-то она — управляющий отеля и вице-президент какого-то другого бизнеса Диего. Он ей очень гордится.
— Она непохожа на отца, да? — сказала я, вспомнив этого довольно непривлекательного человека, которого видела в «Эк Балам».
— Нет, она похожа на свою мать, Иносентию, которая умерла, когда Монсеррат была совсем маленькой. Портреты ее матери развешаны по всему дому.
Казалось, еще немного, и пребывающая под воздействием алкоголя Шейла зарыдает.
— Расскажите мне о делах своего мужа, — попросила я, стараясь отвлечь ее от жалости к себе. — Он — владелец отеля?
— Да. Но его главный бизнес, который сделал его богачом, — вода.
— Вода как…
— Как сырье, из которого делают лед для мартини. — Она снова хихикнула. — Вы много здесь видели источников пресной воды? Вода для этого города поступает из водоносного слоя, расположенного под городом.
— Ветряки! — сказала я, вспомнив эту характерную достопримечательность города, которую я видела еще в детстве.
— Да. Вся вода Мериды доставляется на поверхность с помощью ветряков, которые можно увидеть повсюду. Вот почему иногда этот город называют Городом ветряков. Отец Диего умер, когда сам Диего был еще довольно молод, и думаю, что его мать не считала, что младшему ребенку нужно давать серьезное образование. Диего по большей части — самоучка. Он узнал, что водное снабжение здесь всегда было проблемой, и изучил все, что касается механики грунтов, подземных рек и тому подобного, и придумал более действенный ветряк — что-то вроде улучшенной мышеловки, — а остальное, как говорится, уже история. Когда Мерида переключилась на городскую систему водоснабжения, Диего скупил старые ветряки за бесценок, переоборудовал их и выгодно продал в сельской местности.
— Как он отнесся к краже статуэтки из бара? — спросила я.
— Очень расстроился. Это был один из его любимых экспонатов. Вообще-то тем вечером за ужином Диего и дон Эрнан поссорились как раз из-за этой статуэтки.
Я подождала, пока она сделает еще один глоток мартини.
— Вам нужно знать кое-что о Диего, чтобы понять его. Ему недостаточно только восхищаться редкими или красивыми вещами. Он должен ими обладать. И чем они более редки или чем их сложнее заполучить, тем сильней ему хочется их иметь. Вы, должно быть, заметили, что этот дом сильно отличается от домов, расположенных по соседству. Он увидел этот небольшой особняк в одном поместье в Англии. Владелец, кажется какой-то английский граф, сказал, что дом принадлежал семье на протяжении многих лет, и поэтому он ни за что его не продаст. Но Диего удалось купить его: он выяснил что-то о графе, то, о чем лучше было бы молчать, — и граф согласился на его условия. Затем Диего перевез здание, камень за камнем, сюда и заново собрал его. Диего же сам — владелец небольшой судоходной компании! — она рассмеялась. — А потом появилась я. Мы познакомились на официальном обеде в резиденции губернатора, там, в Америке. Диего был гостем губернатора. Я тогда была замужем, но это Диего не остановило. Он преследовал меня с настойчивостью, которая мне очень льстила. Теперь я — очередная его собственность.
— А Ицамна, статуэтка?
— Вероятно, она действительно была древней реликвией майя. Дон Эрнан всегда считал, что подобные предметы должны находиться в музеях, а не в частных коллекциях. После нескольких визитов в музеи Штатов он также пришел к убеждению, что будущее за совместным владением и разделением ответственности за старинный экспонат между такими учреждениями, как музеи, и людьми, которым экспонат первоначально принадлежал.
Так или иначе, дон Эрнан узнал об Ицамне и сказал о ней Диего. Они начали разыскивать ее, и Диего нашел ее первым. Тот день положил конец их дружбе и стал для меня самым печальным днем.
Шейла взглянула на свой пустой бокал и позвонила в колокольчик, чтобы вызвать горничную. Но вместо горничной появилась Монсеррат.
— По-моему, Шейла, тебе хватит, — сказала она.
Шейла выглядела расстроенной. Монсеррат кивнула мне и вышла из комнаты.
— Мне, наверно, пора, — сказала я, констатируя очевидное. — Спасибо за гостеприимство.
— Не думаю, что вы придете к нам снова, — сказала она с некоторой грустью.
— Ну что вы, — сказала я, на мгновение забыв, что нахожусь под домашним арестом.
— Где вас найти?
— «Каса де лас Буганвильяс».
— Где жил дон Эрнан. Мне рассказывали, что это чудесное место.
Мы пожали друг другу руки, и я направилась обратно в гостиницу. Я понимала, почему Шейла впустила совершенно незнакомого человека в дом в такой поздний час. Этой женщине было очень грустно и одиноко.
Но в нашем разговоре было нечто, что не давало мне покоя, пока я ехала обратно в отель. На полпути я вдруг осознала, что Шейла все время говорила о доне Эрнане в прошедшем времени.
А еще я вспомнила, где видела Монсеррат: по телевизору, в толпе на похоронах Луиса Валлеспино.
Я припарковала «мерседес» на боковой улице, и, прошмыгнув по тротуару, влезла на стену, оттуда — на дерево и через окно — на стул в ванной.
Тут я и заметила свет из-под двери ванной комнаты в моем номере. С мрачным предчувствием я открыла дверь.
На моей кровати сидела Иза с красными от слез глазами.
— Дон Эрнан мертв, — произнесла она.
Маник
Дона Эрнана нашли уборщицы на полу его кабинета в музее. Он лежал, согнув колени, туловище и голова в смертельном оцепенении были обращены к двери. Его поза напоминала карикатурное изображение Чак-Муна, охраняющего храм Воинов в Чичен-Ице.
