я снова растворилась в его руках.
Глава 16. Утро
— Эка, просыпайся… Эй, Катя…
Сквозь сон я слышала мужской голос, но вместо того, чтобы ответить, с головой завернулась в одеяло. Я думала, утро принесет мне покой, но нет — голова раскалывалась, глаза горели после вчерашних слез, на душе было все так же тяжело и странно.
— Спишь? — Ника, в отличие от меня, выглядел как всегда отлично. Он уже успел собраться и теперь стоял надо мной, бросая торопливые взгляды.
— Нет.
— Мне нужно идти на работу.
— Иди, конечно, — я не очень понимала, что он от меня хочет, и вынырнула из-под одеяла. — Тебя проводить?
— Там внизу Гванца. Если я сейчас спущусь, она меня увидит. Мне-то все равно, но вряд ли ты захочешь, чтобы она потом задавала тебе вопросы.
Я снова натянула одеяло на голову — он был прав. Рассказывать Гванце о том, что было между нами — это последнее, чего мне хотелось. Выход из моей комнаты был через двор, а во дворе сейчас хозяйствовала моя домовладелица.
Я быстро оделась, умылась холодной водой, чтобы хоть как-то взбодриться и привести себя в порядок, и осмотрела в зеркале масштабы катастрофы. Глаза были опухшими от слез, тушь, которую я не смыла, размазалась по лицу, волосы взлохмочены. Вздохнув, я принялась расчесываться.
Сзади маячил Ника. В комнате висела неловкость и неопределенность, которую он даже не пытался разрядить своими шутками и историями. Вместо этого он просто смотрел на меня, и мне было не по себе от его взгляда — казалось, что он был растерянным и разочарованным. Словно уловив мое недовольство собственным отражением в зеркале, он произнес:
— Не все так плохо.
Но не улыбнулся, как он делал это раньше.
Через 10 минут мы уже стояли на лестнице. Я вышла во двор первой, зевая и потягиваясь, стараясь вести себя максимально естественно и непринужденно. Гванца развешивала постельное белье — иссиня белое, накрахмаленное.
— Эка, доброе утро! Не видела вчера, как ты вернулась…
— Доброе утро! Я пришла поздно, гуляли с Никой, — я решила, что если врать, то так, чтобы во лжи было хоть немного правды. — Гванца, я умираю как хочу кофе, пойдем выпьем?
— Там на кухне Гиорги, попроси его, он тебе сделает. Не хочу его видеть. — Мой план работал не так, как я планировала, но я не сдавалась.
— Вы поругались? Это неправильно, он же твой любимый внук! Может, поговорите?
— Вчера этот твой парень, Ника, выглядел очень довольным, когда пришел вечером… — Гванца проигнорировала мой вопрос. Он внимательно посмотрела на меня своим пронзительным взглядом и мне стало жутко. Я понимала — сейчас она скажет то, о чем я при Нике говорить совсем не хотела бы.
— Гванца, ну пойдем выпьем кофе?
— Я думаю, у него к тебе чувства, — она сказала это так категорично, что я на мгновение растерялась и выпалила, не подумав:
— Да? Почему?
— Поверь моему опыту, милая. Он мне сначала не понравился, страшный раздолбай, но, я думаю, тебе стоит дать ему шанс. Он же тебе тоже нравится.
— С чего ты взяла?
Сама того не понимая, Гванца загоняла меня в тупик. Я оглянулась назад, где на балконе прятался Ника и прекрасно слышал весь наш разговор.
— Ты меняешься, моя девочка, когда речь идет о нем. У тебя светятся глаза. Я знаю этот взгляд. Когда ты говоришь о своем москвиче, у тебя совсем другое лицо.
— Давай не будем о нем, пожалуйста…
— Отпусти его, живи дальше. Где он? Сидит и локти себе кусает, что упустил такую девочку, и правильно делает! Он хоть раз тебе позвонил?
— Он вчера написал…
— Да, что?
— Сказал, что он уходит, — я произнесла это как можно тише, надеясь, что Ника не услышит.
— Скатертью дорожка! — воскликнула Гванца и рассмеялась. — Ладно, совсем без меня ты ничего не можешь, пошли, сварю тебе кофе, выглядишь ужасно!
Она, наконец, закончила развешивать белье и пошла на кухню. Я бросила быстрый взгляд на балкон — Ника кивнул мне в ответ, и я пошла вслед за Гванцей пить животворящий кофе.
* * *
Я была уверена, что больше не увижу его.
То, что было между нами, моя истерика и разговор с Гванцей, свидетелем которого Ника не должен был становиться, но стал — все это было явно слишком для нас обоих. Мое настроение на протяжении последних дней стремилось к нулю, было отвратительно, скучно и грустно.
Погода в Тбилиси словно отражала мое состояние — привычно солнечный город стал серым, злой ветер бил в лицо и не оставлял шансов на то, чтобы отвлечься на прогулки и развлечения. Я бесцельно каталась на автобусе, то и дело застревая в бесконечных пробках, слушала музыку, которую накидал мне в телефон Ника, и думала о том, что делать дальше.
Идей не было. Возвращаться в Москву не хотелось теперь еще больше. Меня не отпускало странное чувство обиды на Пашу. Одно дело, когда я сама решила взять паузу и понять, что для меня значат эти отношения, и совсем другое — когда человек, которого я считала близким, вдруг решил отказаться от меня. Это было обидно и даже больно. Наверное, больно было и ему, когда я уехала.
Но ничего нового невозможно обрести без боли, расставаться всегда тяжело. Я понимала, что нужно было просто дать себе время. В конце концов, я не в шумной Москве, а в теплом и гостеприимном Тбилиси, где отвлечься от грустных мыслей намного проще.
Я вышла из автобуса на первой попавшейся остановке, закуталась в шарф, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра, и зашагала по улице, наполненной барами и уютными кафе.
Еще одно мое наблюдение о Грузии — эта страна не создана для того, чтобы быть одному. Если в Москве или любом другом городе России можно было спокойно ходить по ресторанам, кафе и даже барам в гордом одиночестве, то в Тбилиси такой подход вызывал непонимание и сочувствие. Это казалось мне странным, но такова была особенность менталитета грузин, застолье для них — процесс священный и требовал рядом человека, который мог бы разделить и радость, и грусть.
Рядом со мной такого человека больше не было.
Ника не писал и не звонил мне уже три дня, и для него это было действительно много. Только после того, как он исчез из моей жизни, я вдруг осознала, как быстро я к нему привязалась. Гванца была права — у меня действительно были к нему чувства, и теперь я скучала.
