должны приехать инспекторы, и Колька, и еще куча сотрудников, которые могут меня узнать. Но я уже не смогу успокоиться. Я должен убедиться.
Поэтому я гнал на всех порах, молясь, чтобы девочка была в порядке. Машину я оставил за сотню метров от центрального входа. Надел очки, капюшон и вышел из машины. Осмотрелся, малышки нигде не видно. Если не найду ее, даже не знаю, что делать буду. Придется назад в деревню ехать и узнавать, на месте ли девочка и все ли с ней в порядке.
На улице около центрального входа никого. Я стою в тени дерева на противоположной стороне улицы и думаю, что делать дальше.
Уже хочу уходить, как вдруг начинается движение. Подъезжает машина с гос. номерами. Ага, инспекторы пожаловали. И Колька тут как тут. Как чувствовал, гад, вовремя нарисовался. Тоже выходит из своей машины и спешит к входу. А тут... боже! Это все-таки она!
Я даже не понял, откуда она появилась, но это точно Мила. У меня внутри все холодеет, когда она подходит прямо к козлу этому, другу моему проклятому. Кулаки сжимаются с бешеной силой, если он тронет ее - ему конец!
Мила протягивает ему все тот же листок, только Колька и не думает смотреть. Грубо отодвигает девочку с дороги, догоняя двух инспекторов, которые уже скрылись в здании. А Мила стоит потерянно несколько секунд, потом разворачивается и бредет в противоположную от меня сторону.
Я иду за ней, про себя вспоминая все известные маты. Хочется броситься бегом, встряхнуть ее и спросить, какого хрена она здесь делает, но не хочу привлекать к себе внимание. Поэтому иду по другой стороне улицы, а Мила сворачивает в аллейку, уходит в тень и как-то обреченно опускается на лавочку. Вид у нее жалкий, плечи опущены. Кажется, моя девочка плачет.
Медленно подхожу к ней, смотрю, впитываю ее печальный образ. Злость как рукой снимает. Сейчас желание одно - сгрести в объятия, вдохнуть запах ее волос, успокоить, но понимаю, что сейчас не место и не время этим чувствам. Слишком близко мы от логова врагов. Нужно быть осторожными и не привлекать лишнего внимания. Девочка и так устроила не хилую провокацию, и то, что на нее не обратили внимания – огромная удача. Поэтому, как ни в чем не бывало, сажусь на лавочку рядом с видом, будто просто проходил мимо. Девочка замирает, а я тихо говорю:
- Привет, - и быстро добавляю, - не оборачивайся на меня. Мы не знакомы. Просто делай так, как я скажу. Хорошо?
Она напряженно кивает. А потом все же поворачивается ко мне. Боже! Эти глаза, как голубые озера, полные слез. Сердце пускается вскачь, руки зудят от желания прижать ее и никогда не отпускать. Надо подождать. Не здесь. А Мила вздрагивает, я понимаю, что она сейчас бросится мне на шею.
- Стой! - одергиваю я, оглядываюсь. - Не надо. Я сейчас встану и пойду. Ты за мной, но так, как будто мы не знакомы. Я дойду до угла, поверну налево, метрах в ста по правой стороне дороги стоит машина. Серебристая, номер 678, поняла? - она кивает. - Давай, жду тебя там.
Как только Мила садится в машину, я стартую с места. На нее стараюсь не смотреть, в горле ком. Душу рвут самые разные эмоции, с которыми справляюсь с трудом. Гнев, непонимание, радость, желание и много чего еще. Поэтому только сильнее сжимаю руль, неимоверным усилием пытаясь сосредоточиться на дороге.
Делаю несколько кругов по городу, чтобы убедиться в отсутствии хвоста. Мила напряженно сидит, лишь изредка бросая на меня беспокойные взгляды. Хочется засыпать ее вопросами, но понимаю, что она не ответит, а писать здесь неудобно. Поэтому сжимаю зубы и терплю до дома.
Как только паркую машину недалеко от подъезда, выскакиваю, открываю дверь Миле, она выходит, на меня почему-то не смотрит. Пытаюсь взять ее за руку, но она выдергивает ладонь из моих пальцев. Я ничего не понимаю.
- Мила, что случилось? У меня масса вопросов, но я не хочу выяснять их здесь. Поднимемся в квартиру, там все решим. Пойдем.
Снова пытаюсь взять ее за руку, но она не дает, зло мотает головой. Идти явно никуда не собирается.
- Мила! Что не так? Что случилось? Откуда ты вообще здесь взялась? Ты даже не представляешь, насколько это все опасно!
Она зло тычет мне в лицо той самой помятой газетой, которую держала в руках.
- Что это?
Вырываю из рук злосчастный клочок бумаги, рассматриваю внимательно и начинаю нервно посмеиваться. Чёрт. Кто же написал эту ахинею?
Краем глаза замечаю, что девочке моей совсем не смешно. Она на грани истерики. И до меня только сейчас доходит, что именно из-за этой дебильной статьи она и появилась здесь, рискуя здоровьем, безопасностью, жизнью. И придумала себе, наверняка, всякое в своей милой головке. Чёрт! Смеяться перестаю. Газету рву на куски и бросаю в ближайшую урну.
- Мила, это все полная чушь. Пойдем! - она снова упрямо мотает головой и стоит, обхватив себя руками. - Мила, это уже не смешно. Пойдем в квартиру, я тебе все объясню. На улице небезопасно.
Мила достает блокнот, ручку и зло пишет: "Не пойду! Там твоя жена!"
- Боже, дай мне сил! - говорю я, поднимая глаза к небу. - Нет там никакой жены! И вообще ее нет. Пойдем, глупенькая.
Мила смотрит все еще с сомнением, но теперь уже не вырывается, позволяет взять ее под руку и повести, наконец, к подъезду.
Заходим в квартиру, Мила несмело оглядывается.
- Не бойся. Я здесь живу один, - говорю, а сам поедаю ее глазами.
Неужели это правда? Мой рыжеволосый ангел со мной! Это глупо, опасно, не вовремя, но я безумно рад. А вот Мила все еще не пришла в себя, поэтому я завожу ее на кухню, усаживаю на стул, сам сажусь перед ней на корточки, рассматриваю заплаканное лицо.
- А теперь давай рассказывай! Ты приехала в город из-за этой мерзопакостной статьи? - кивает. - Ты подумала, что я вернулся к жене, а тебя обманул? - снова кивок. - Глупая ты. Я же говорил тебе, нет у меня никого. И жены нет. Мы с ней развелись до того, как... ну, ты поняла. А то, что там написано - это бред Ирины, направленный на то, чтобы исказить правду в глазах общественности и выиграть суд за наследство. Она не знает, что я
