госпитале, Иван Данилович, несмотря на высокую температуру и плохое самочувствие, следил по газетам за обстановкой на фронтах. Дела всюду шли неважно.
10 сентября Информбюро сообщило:
«…Закончилось Смоленское сражение, длившееся более двух месяцев. По указанию Ставки войска Западного фронта прекратили наступление и перешли к обороне. К этому времени войска Северо-Западного, Западного, Резервного и Брянского фронтов, прикрывавшие центральное стратегическое направление, находились на линии западнее Осташков, Андреаполь, Жарковский, Ярцево, Ельня, р. Десна. Упорная оборона и сильные контрудары советских войск нанесли большой урон немецко-фашистской армии, похоронили намерения гитлеровцев прорваться через Смоленские ворота и молниеносно продвинуться к Москве. Враг вынужден был остановиться в 300 км от советской столицы, перейти к обороне и заняться перегруппировкой сил».
Вроде бы неплохо: два месяца не хуже нас бились и все же остановили, отметил Черняховский. Но тут же ниже очень неприятные короткие строки:
«Начался отход войск Юго-Западного фронта из района Киева.
Начало отхода было связано с наступлением немецкой 2-й армии со стороны Чернигова, 2-й танковой группы со стороны Конотопа на юг, 1-й танковой группы со стороны Кременчуга на север с угрозой окружения войск фронта».
Лежа в постели, вдали от боевой нервотрепки, Черняховский пытался осмыслить, понять, почему так неудачно складываются для нас дела на фронте. Вспоминал теорию, историю войн, которые изучал в академии. В книгах и лекциях объяснялись логичное, последовательное развитие военного искусства, вооружения армии, изменение стратегии и тактики. В начале Первой мировой войны сложилось превосходство обороны над наступлением. Применение пулеметов, которыми обильно были снабжены окопы, обеспечивало частям, занимающим оборону, громадный перевес над атакующими. Продвижение вперед в открытом поле и овладение укрепленными позициями противника стали невозможными.
Преодолеть эту трудность пытались огнем артиллерии, которая должна подавлять пулеметы и разрушать окопы. Но эффективность артиллерийской подготовки и поддержки была невелика из-за небольшого количества орудий.
Кризис наступления разрешил танк. Сначала танки выполняли роль движущейся огневой поддержки пехоты и даже щита ее, доводя до рукопашной схватки. Но они все же не ускорили прорыва, двигаясь на уровне пехоты. На этом завершились их сенсационное появление и возможности в Первой мировой войне.
К началу Второй мировой танк прошел стремительное качественное усовершенствование. Он стал быстроходным, толстобронным, гибкие гусеницы, пушка и пулеметы на нем с солидным боекомплектом, а также приличная заправка горючим увеличили радиус действия, проникновения в глубину обороны.
В ходе операций гитлеровцев против Польши, Франции и Бельгии танки показали свои новые качества в полном блеске. То же происходит и в боях против нас. Но почему у них это получается, а у нас все идет наперекосяк?
Черняховский вспоминал свои предложения применять танки массированно, а не по старинке, как в Первую мировую — в качестве поддержки пехоты. Но в первые дни войны были такие кутерьма и неразбериха, что старшие начальники, не зная точно обстановки, бросали полки, бригады и дивизии на затыкание обозначившихся прорывов. Надо было бить не растопыренным пальцами, а кулаками — корпусами и даже армиями под основание клина, который забивают немцы. Вот на юге, например, в сводке сказано: два клина — один с севера, другой с юга — грозят окружением. Под корень бы их, поддых, под основание клиньев бить! Но, видно, как и у нас, нечем! И, словно подтверждая эти соображения Ивана Даниловича, через несколько дней, 15 сентября опубликовано в очередной сводке:
«Немецко-фашистские войска 1-й и 2-й танковых групп в районе Лохвицы соединились и отрезали пути отхода на восток войскам Юго-Западного фронта. В окружении оказались 5-я, 37-я, 26-я армии и часть 21-й и 38-й армий. Обстановка в полосе Юго-Западного фронта резко ухудшилась. Противник получил возможность наступать в глубь Левобережной Украины».
Читать это было неприятно, но еще более удручало то, что в эти дни не было опубликовано ни одного сообщения о положении на Северо-Западном фронте. Черняховский уже знал, что подобное умолчание предвещает очередные беды.
Неизвестность, бездействие угнетали Ивана Даниловича, он решил выписываться из госпиталя. Обратился к главному врачу с этой просьбой.
— Но вы еще не окрепли. У вас температура вечерами поднимается, — возразил врач.
— Так то вечерами, а днем я могу воевать, — пытался шутить Черняховский.
Но врач перешел на официальный тон:
— Товарищ полковник, я не могу вас выписать, лечение не закончено.
— Убегу, — тихо сказал Черняховский.
— Будете иметь неприятности.
— Товарищ доктор, вы полковник и я полковник, неужели мы не найдем общего языка? Смотрите, что на фронте творится.
Черняховский дал доктору газету с сообщением об окружении пяти наших армий.
— Читал, — сказал главврач. — Но я рискую, если у вас наступит ухудшение здоровья…
— А я не рискую? — улыбнулся Иван Данилович.
— Ну, Бог с вами, фронтовику не могу отказать. Я вас понимаю.
И отпустил, дал справку, но с указанием в ней: «Выписывается для продолжения амбулаторного лечения».
На Северо-Западном фронте Черняховский узнал о многих переменах. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях генерал армии Курочкин. Я считаю лучшим источником рассказ участника событий и поэтому ниже цитирую из воспоминаний генерала армии Курочкина П. А.:
«Я был срочно вызван в Москву Маршалом Советского Союза Б.М. Шапошниковым. Когда я прибыл в Генеральный штаб, мне сказали:
— Вас вызывает товарищ Сталин.
Машина уже ждала. Я подъехал к особняку напротив станции метро “Кировская”. Здесь в те времена размещалось оперативное управление Генерального штаба. Поднявшись по лестнице, я очутился в маленькой приемной, обставленной скромно и строго. Широкий письменный стол, на нем карта, телефоны. По углам стулья. Вот и все. Никаких украшений, ничего отвлекающего.
В комнате, кроме И.В. Сталина, сидевшего за столом, находились В.М. Молотов, Б.М. Шапошников, С.М. Буденный, Н.С. Хрущев. По всему было видно, что шло совещание. Верховный Главнокомандующий сказал:
— На Северо-Западном фронте большие неполадки. Неясно, что там происходит. Недавно мы ввели 34-ю армию, и уже три дня нет сведений ни от армии, ни от фронта. Поэтому мы просим вас поехать на Северо-Западный фронт в качестве представителя Ставки, разобраться в делах и доложить, что там происходит.
Сталин пригласил меня к карте. Подошел и Б.М. Шапошников. Меня коротко ввели в курс обстановки на СевероЗападном фронте. По всему было видно, что там сложилась трудная обстановка, и это, естественно, вызывало большую тревогу Ставки.
Убедившись, что задача для меня ясна, Сталин в заключение сказал:
— Главное — удержать Валдайские высоты, не пустить немцев к Октябрьской железной дороге, на Бологое.
Он пожелал мне успеха.
— Предписание вам немедленно вручат.
Когда я получил предписание, был
