королева их местного клана. У неё брат – сам Андрей Воронов, а муж – Зверь! Нам её даже пальцем тронуть не дадут.
Он замолчал, оглядываясь по сторонам.
–Да и плевать на брата и мужа! Где муж её был, когда мы его драгоценную жену взяли. Пыфф…Королева. Как миленькая в машину села, дрожа от страха. Не люблю я этих сволочей, но эту сучку бы я сначала трахнул и только потом убил.
Я застрелил нескольких из них. К воротам начали выбегать изнутри остальные. А я пробрался внутрь здания. Я мог бы зайти туда, не скрываясь, заставить дрожать их от страха и падать на колени передо мной, но я не мог рисковать Дариной.
– Вы не можете не понимать последствий своего отказа, Дарина.
Тихий, но уверенный голос принадлежал седому мужчине около пятидесяти пяти лет, сжимавшему в руке пистолет, направленный на мою жену. Подонок! Сдержал рычание, рвавшееся из груди, и спрятался за одной из стен. Я же знал, что её взяли в заложники. Знал, что ей могли угрожать…Но вид наставленной на нее пушки, едва не сорвал весь контроль.
– Вы всё ещё не потеряли надежду уговорить меня, Александр? Почему? Боитесь, что будете отвечать перед моим мужем в случае, если придется перейти от уговоров к угрозам?
Усмехнулся и в то же время решил серьезно поговорить с ней после того, как вытащу отсюда. Моя смелая, дерзкая девочка. Но всё же смелость не всегда хорошо, тем более для женщины, окружённой вооружёнными мужчинами.
– Не стоит дерзить мне. Вы бы лучше подумали о том, что будет с вашими детьми. Какое будущее их ожидает после того, как их отца осудят за совершённые преступления, а мать посадят за сокрытие и уничтожение улик? Преступления громкие и резонансные. Ваш муж психопат, который убивал людей, резал их, мучал. Он маньяк. И он должен сидеть в тюрьме вечно!
– Мой муж не совершал ничего из того, что вы, Александр, хотите ему приписать. Вы бы побеспокоились о том, что может ждать спецагентов, и в частности, их главу, за подобную клевету и вред деловой репутации нашей семьи.
– Вы напрасно надеетесь на помощь брата, Дарина. Стоит нам запустить жернова этой машины, и даже претенденту на такие высокие посты со всем его влиянием не удастся спасти вас от неминуемого наказания.
– Так что же вас останавливает? – Дарина усмехнулась, складывая руки на груди, – Почему вместо того, чтобы дать этому делу ход, вы теряете время со мной тут? Вы же понимаете, как рискуете? Я вижу, понимаете. Вы бросаете обеспокоенные взгляды на часы, зная, как каждая минута приближает вас к смерти.
– Мы не объявляли войну всему вашему семейству, Дарина. Политика вашего брата вполне устраивает наше подразделение. Нас интересует только монстр, убивший огромное количество людей за несколько недель. Отдайте его нам, и мы оставим в покое вашу семью. Отдайте нам это чудовище, в которое превратился ваш муж, и живите дальше своей жизнью.
Дарина замолчала, и я внутренне сжался, услышав её мелодичный смех.
– Ни-ког-да.
Всего одно слово.
По слогам.
Спусковой крючок.
Тот самый сигнал для зверя. Возможно, ему следовало услышать эту решимость в её голосе. Возможно, он даже был благодарен ничтожным ублюдкам за возможность услышать её.
Очутиться позади Дарины и улыбнуться, услышав её вскрик удивления. Выстрел в голову нескольким ублюдкам, Александр срывается с места, катится кубарем за деревянные ящики. Схватил Дарину за руку и помчался с ней к машине, возле которой я спрятался и остановиться, услышав её истерическое:
– Нет, Максим. Нет, любимый!
Вцепилась в мою руку, не позволяя пойти обратно.
– Тебя накажут. Не трогай их. Это не простые смертные!
А мне плевать, кто они, малыш! Плевать, понимаешь ты? Когда я шёл сюда, я был зол за то, что посмели тронуть МОЁ! За то, что покусились на МОЁ! Но когда я увидел стволы, направленные на тебя…Когда понял, что, если замешкаюсь хотя бы на мгновение, они выстрелят в тебя, я испугался, малыш…Понимаешь? Я, чёрт бы тебя побрал, испугался впервые за кого-то другого! И эти твари должны кровью смыть мой страх.
Притянул её к себе, впиваясь в губы, сминая их жадно своими, стискивая пальцами мягкое податливое тело. Вкусная. Такая вкусная. Она стонет, зарываясь длинными пальцами в мои волосы, и я опрокидываю её на капот машины и отстраняюсь, с улыбкой глядя, на задернутые небесным дымом возбуждения глаза, на приоткрытые пухлые губы, на бурно вздымающуюся грудь.
– Никто не смеет трогать МОЮ женщину. – склонившись над ней, ударяя со злости кулаками по выцветшему металлу, – Никто и никогда!
Дарина закричала от досады, а я вернулся в то же помещение, в котором ее держали.
Я убил их всех. Пару десятков ублюдков, сбившихся в кучу там, где я забрал её у них из-под носа. Пара десятков ублюдков, корчившихся в агонии. Их крики разносились далеко за стены скотобойни. Я хотел, чтобы она тоже слышала их. Вакханалия страха и боли, разбавленная слепыми выстрелами в никуда. Жалкие людишки. Обретя оружие, они позабыли, насколько ничтожны рядом с такими как я. Наученным убивать сотни, нет тысячи в одиночку.
Последним был Александр. Он всё ещё был жив и истошно кричал, болтая ногами в воздухе, когда я вспарывал его брюхо ножом, жалобно молил о смерти, и только потому что меня ждали снаружи, я не стал растягивать удовольствие бесконечно.
После того, как покончил со всеми, отыскал в этом гадюшнике умывальник и смыл с лица и рук всю кровь. Вернулся к Дарине и молча притянул к себе, уже нежнее касаясь губами её губ.
– Что ты натворил? – обречённо, в самые губы.
– Моя?
Она вскинула голову, и я едва не застонал, увидев, какой надеждой засветился её взгляд. Молча кивнула, и я прижал её к себе.
– Никто и никогда, малыш. Никто и никогда не тронет МОЕ безнаказанно!
Глава 10
Меня то швыряло к нему с какой-то жесточайшей одержимостью, то отбрасывало назад с такой же неумолимой обреченностью. Дни, похожие на адские пытки, и я в каждом из них проживаю сразу две жизни. В одной – он мой, наконец-то рядом, наконец-то настолько близко, что от одного его присутствия сердце дрожит и заходится в бешеном восторге, а в другой – осознанное понимание, что это спектакль, который мы разыгрываем для других, декорации. Пусть красивые, обжигающие и так похожие на реальность, но все же декорации.
Видеть его и не видеть в его глазах себя, слушать его
