Александр опускался в подвал. Было холодно и с каждой секундой, с каждым скрипом ступени становилось еще холоднее, будто он шел не в подвал, а медленно опускался в могилу. – Э-э-й, кто-нибудь… здесь… есть?!.. – голос его уже дрожал и сбивался. Он чувствовал, что говорить становилось сложнее – язык с трудом шевелился во рту, он будто отяжелел, будто прилип к небу. И вдруг он почувствовал, что в этой темноте, совсем рядом с ним, был кто-то еще, кто тихо прошептал ему в самое ухо: «одну ошибку ты все-таки сделал, Саня, и она убьет тебя».
Дикий ужас овладел им почти в мгновение. Он хотел рвануться наверх, прочь из подвала, прочь из дома к качавшейся на волнах лодке, но дверь подвала, как крышка гроба, со скрипом опустилась над ним. В диком отчаянии, хватаясь руками за ступени, он пополз наверх, он хотел рукой толкнуть дверь наружу, пытаясь вылезли и броситься прочь, но подствольный фонарь потух, оставляя его наедине с этим мраком. И вдруг… движение! Слабый звук. Кто-то стоял в темноте перед ним, кто-то рассматривал его лицо, нюхал его, ощущал его страх. Кто-то, кого он не мог видеть, но кто прекрасно видел его. Александр направил пистолет туда, где чувствовал чье-то присутствие, слышал дыхание, холодное, спокойное и будто неживое. Щелкнул спусковой крючок, курок глухо ударил по капсюлю, но выстрел… его почему-то не произошло. Осечка. Александр нажал на спусковой крючок еще раз, потом еще. Щелкал барабан, курок безжалостно лупил по патронам, но всё это было напрасно. Что-то было не то, что-то пошло не так. Он отбросил пистолет в сторону и снова повернулся к двери. Руками и головой пытался он выдавить ее наружу, пытался вылезти из этого подвала, сдирая в кровь ногти на руках, пытаясь раздвинуть доски, но вдруг чьи-то руки, холодные как лед и сильные, как гидравлический пресс, сжали его плечи и потащили во мрак за собой.
– Sir, please fasten your seatbelt, we are coming for a landing 28, – женский голос пробудил его, возвращая из мрака в его прежний мир. Улыбка борт проводницы, легкое касание его плеча, покачивание самолета и запах обеда, который он давно проспал. Это был сон, бредовый и кошмарный. Он облегченно вздохнул, протер рукой влажный лоб и выглянул наружу. За окном иллюминатора был серый пейзаж. Низкие облака еще цеплялись сверху за крылья самолета, но внизу уже проплывали линии черных дорог со светлыми точками фар ползших по ним автомобилей. Как и во сне, Петербург встречал его своей обычной непогодой.
Коттедж, куда привез Александра водитель, находился в отдаленной части поселка на первой линии Финского залива. Высокий, со смотровой башней, он казался какой-то готической крепостью, которую некогда простроили себе шведы для того, чтобы сдерживать атаки своего во всю рубившего окно в Европу соседа. Гостевой дом, гаражи, котельная, дом для охраны с прислугой, и высоченный забор по всему периметру, – всё это создавало на этих сорока или пятидесяти сотках ансамбль неповторимой строительной мощи, полностью компенсировавшей все недочеты архитектурного дизайна гигантизмом и монументальностью постройки. «Если бы Гауди попросили построить крепость по мотивам Маяковского, то это выглядело бы именно так», – подумал Александр, когда он увидел в первый раз тот дом, который построил себе брат.
– А вот и он! Вот и о-о-он! – услышал он вдруг знакомый писклявый голосок с крыльца.
Александр повернулся.
– Ну здравствуй, брательник! – приветствовал он встречавшего. – Ты, как всегда, при параде?
– Привет, привет! Я же дома у себя, что ж мне, пиджаки да галстуки носить? Заходи… давай, не мокни там! – невысокий полноватый мужчина нетерпеливо переминался с ноги на ногу на крыльце. Было видно, что он очень хотел приблизиться к брату, но поскольку был лишь в халате и домашних пушистых тапках, он не решался спрыгнуть на мокрую траву перед домом. Александр не спеша подошел к нему и всунул свою загорелую большую руку в его бледную пухленькую ручонку. Тот с силой сжал ее и притянул Александра к себе с такой силой, которую сложно было ожидать в таком теле. – Рад тебя видеть, Саша… рад! Нисколько не изменился за год, наоборот – похорошел! – он обнял Александра, поцеловал его в обе щеки и несколько раз хлопнул рукой по спине. – Ну что же мы тут стоим… давай… сыро тут и холодно, не то, что у вас в Испании, небось. Заходи! – он быстро юркнул внутрь и Александр медленно последовал за им.
Внутри было тепло. Пахло жаренным луком и какими-то специями. Брат провел Александра мимо копошившейся на кухне домработницы в большой зал. В этом зале, в дорогом кожаном кресле, с бокалом коньяка в руке, закинув ногу на ногу, одетый в костюм с галстуком, ждал их еще один господин. Как и Александру, ему было под шестьдесят с небольшим, но той моложавости, которая с первого взгляда бросалась в глаза при виде Александра, в нем не было. Наоборот, было что-то, что сразу намекало любому вошедшему, что бокал в его руке по утрам был вещью далеко не редкой. При виде вошедшего Александра, мужчина приподнялся и поставил бокал на край стеклянного столика. С широкой улыбкой и вытянутыми вперед руками он двинулся к вошедшему и точно так же как и брат обнял его.
– Здравствуй, Петро! – Александр похлопал его по плечу и слегка отодвинулся, смотря в его красноватые глаза. – Всё как всегда! Ты хоть когда-нибудь расстаешься со своим костюмом? С женой своей ты тоже, наверное, спишь в галстуке?!
Петро улыбнулся и слегка отодвинулся от Александра:
– Друг мой! С женой я уже не сплю много лет, по крайней мере со своей!
– Опа! А, Миш, каков красавец?! Ты посмотри на него – само воплощение половой энергии! – Александр слабо коснулся кулаком живота Петро. – В зал-то ходишь еще?!
– Нет, занятие в наше время совершенно бессмысленное, – улыбаясь, заметил тот.
– Это почему же?
– Женщин в наше время гораздо больше интересует что у тебя здесь, нежели тут, – он поочередно показал сначала на свой нагрудный карман, потом на бицепс правой руки. – Ведь мудрость она, Саша, с годами приходит!
– Ну уж это ты зря! Видимо мы с тобой с разными женщинами общаемся. Впрочем, вижу, ты в нормальной форме.
– Дак это потому, что толком не жрет ничего! – ответил за него Миха и тут же затрясся от смеха.
– Гуляю пешком много, – с легкой улыбкой ответил Александру Петро.
– Где?
– По поселку. Каждый день. Ведь движение это жизнь, как сказал Ньютон! – он засмеялся и отпустил из своей