Стали захлопываться одна за другой двери купе больших спальных вагонов. Все задергивали шторы на окнах и ложились снова в постель, откладывая комментарии о случившемся на время завтрака. С привычной степенностью его величество Средиземноморский экспресс снова пустился в путь навстречу сладкой жизни в солнечные края.
Сидя у себя в купе, Орхидея беседовала с Агатой Лекур. Они уже почти покончили со своими напитками, как раздался стук в дверь. Генеральша открыла, и перед ними предстала белокурая, взъерошенная Лидия д'Оврэй с сокрушенной миной на лице:
– Я ненадолго, – сказала она, – я просто обязана была зайти к вам и принести свои извинения, госпожа принцесса, а заодно и поблагодарить вас. Вы мне оказали неоценимую услугу...
– Он даже не видел вас! – уронила мадам Лекур. – Но позвольте, а кто это принцесса здесь?
– Я, – вздохнула Орхидея, начавшая жалеть о минутном порыве гордыни, но поделать было уже ничего нельзя. Самым лучшим теперь было бы поскорее забыть обо всем этом. – И теперь я понимаю, почему вы так были напуганы. Какой ужасный человек!
– Да вы еще не все знаете! С тех пор, как однажды он пришел в «Буфф Паризьен» посмотреть на меня, он стал как одержимый. Он больше не желал со мной расставаться... Я думала вначале, что пришла большая любовь: он был необычайно щедр и предлагал мне невероятные вещи. Говорил, что никогда и никого не будет любить, кроме меня, что хочет жениться на мне...
– Великолепно! – воскликнула генеральша. – И это вам ни о чем не говорило?
– Вначале – да... Это было, как сон. Но до меня быстро дошло, что выйти замуж за Григория – значит полностью потерять свою свободу и оставить театр. А я... я обожаю театр. Тем более, что дела у меня там хорошо пошли. Григорий же шагу мне не давал ступить, я все время была под наблюдением...
– Он находился постоянно подле вас? – спросила Орхидея, чувствовавшая, что ей эта история, так отличающаяся от ее собственной, не безынтересна.
– Он-то нет, а вот его слуга Игорь был как приклеенный ко мне. Он следовал за мной повсюду, ожидал меня возле моей ложи, сопровождал к парикмахеру. Самостоятельно я уже и шагу шагнуть не могла. Вы можете себе представить, я просто задыхалась!
– Так сказали бы ему об этом, – выдохнула мадам Лекур. – Глупо вешать себе такой хомут на шею!
– Хотела бы я на вас посмотреть в этой ситуации! Если я, например, говорила, что хочу поехать повидать свою мать, то он уже приходил в неистовство. И когда он мне объявил, что мы уедем в Россию, где у него огромное поместье с многочисленной челядью и где много снега, мне стало ясно: я погибла. Там мы должны были пожениться. Вы представляете? Нужно было, чтобы я что-то предприняла...
– Ну и что вы сделали?
– Во время одной из репетиций я попросила подругу взять мне билет на вечерний поезд послезавтрашнего дня. После этого я назначила свидание со своим парикмахером. Безусловно, Игорь, который ни на шаг меня не покидал, отвез меня к нему. Но дело в том, что у Гаэтано есть задняя дверь, выходящая на улицу Вольнэй. Как только я приехала к парикмахеру, я сразу же послала за фиакром. Потом заплатила сумму, которую была бы должна, и выскользнула от него, как только подошел экипаж, села в него и отправилась на вокзал... Дальнейшее вам известно!
– Я вижу, он вас быстро отыскал, – промолвила Орхидея.
– Да уж! Ума не приложу, как ему это удалось. Возможно, проболталась моя подружка Фернанда, а может, он это выведал у Гаэтано, с которым я давно знакома, мы с одного места с ним.
– Вы итальянка? – спросила генеральша.
– Нет, я приехала из Ниццы, там моя мама продает цветы. Но только это Григорию неизвестно. Он думает, что я дочь одного лионского фабриканта шелковых изделий, который якобы отверг меня, когда я захотела заняться театром. Слава богу повезло, что он не отправился прямо к нему, чтобы попросить моей руки!
– А сейчас-то мы его оставили именно в этом городе, и ему эта мысль может прийти в голову!
– Ну, мне это уже безразлично! Я хочу лишь одного: больше никогда его не видеть. Не думаю, что он сможет меня отыскать. Во всяком случае, это было бы крайне удивительно. Здесь никому неизвестно, кто такая Лидия д'Оврэй...
– Значит, это ваше ненастоящее имя? – спросила Орхидея.
– Меня зовут Репарата Гальола. Попробуйте-ка с таким именем сделать карьеру в театре!
– Но если вы возвращаетесь в Ниццу, то, значит, вы отказываетесь от сцены?
– Лишь на время, не более того! Я, возможно, найду место в Монте-Карло или в Италии. Во всяком случае, у меня есть деньги и я могу подождать. А Григорий, Григорий в конце концов вернется к себе в Россию. Но хватит обо мне! Я хотела только сказать, что никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Вы, можно сказать, спасли мне жизнь!
– Вы так думаете? А мне кажется, что этот человек вас любит и он очень несчастен!
В ответ Лидия уж как-то слишком вольно пожала плечами и с некоторой развязностью бросила:
– Любовь, любовь! Так можно далеко уйти. Как вы меня представляете в образе важной русской дамы?
– А почему бы и нет! Элегантности вам не занимать...
– Да, конечно, я знаю, я могу пустить пыль в глаза на некоторое время, но потом все равно откроется, что мне далеко до породистых кровей. Григорий сам в итоге пресытится своей «голубкой». И что тогда, что будет со мной, затерянной в глуши степей?
– Ну вот, начинается, – сказала со смехом старая женщина. – А кстати, вам известно, что там теперь ходит поезд через всю Россию и Сибирь до самого Владивостока?!
– Этого для меня маловато! Мне нужно солнце или на улице, или на подмостках! Еще раз спасибо, госпожа принцесса! Очень сожалею, что вы так далеко уезжаете и у меня больше не будет случая повидать вас. Китай – это еще почище, чем Россия, но, по сути, вы поступаете точно как я: вы же возвращаетесь к себе? Я вам желаю счастливого пути... и много, много счастья!
Орхидея дала бы много, чтобы Лидия была более сдержана в излиянии своей благодарности и поэтому, когда не в меру болтливая мадемуазель собралась уходить, она испытала некоторое облегчение и стала готовиться к ответам на вопросы, которые вот-вот должны были на нее посылаться. Однако, к великому ее изумлению, госпожа генеральша не задала ни одного, она лишь с видимым удовольствием продолжала смаковать оставшиеся капли спиртного.
Затем она поднялась, чтобы откланяться и пожелать спокойной ночи хозяйке купе. А та, в свою очередь, не смогла удержаться и задала сама, возможно, неосторожный, но сильно мучивший ее вопрос:
– А как вы догадались, что я не китаянка, а маньчжурка?
– Мой покойный муж работал в Тиньцзяне в течение многих лет. Именно там я и научилась различать. Это элементарно, когда хорошо знаешь оба народа...
– А вы любили Китай?..
