– Там твои мама и папа, тебе ведь не плевать, я вижу это. Вдруг с ними что‑то произойдет?
– И что я могу? Я бы помог, если бы знал как!
– Я умею стрелять.
Пауза только закрепила открытие.
– Меня учил папа. Учил много и очень хорошо. Мы можем взять пистолет и как минимум быть у входа, чтобы противник не убежал с «Фелисетта».
– Это очень круто, но только я не умею! Что мне делать прикажешь?
– Довериться, вот что. Будешь прикрывать, патроны давать. Вдруг им там прямо сейчас нужна наша помощь? Или противник сюда ворвется, а мы безоружны! Максим, мы должны делать все вместе. Сейчас тот момент, когда надо повзрослеть! Я так‑то с тобой тогда ушла из столовой, и мы застряли в комнате, потом получили свое. Сейчас ты должен мне довериться.
Словно паровоз на всех парах, она готова была снести любую преграду, лишь бы не быть беспомощной.
– Если мы будем сидеть на месте, то будем бесполезны.
– Твой отец сам сказал, что ты не будешь делать глупостей, что подумаешь о себе больше, чем о нем! Помнишь, когда мы прилетели сюда? Ты тогда послушалась!
– Максим, мои отношения с отцом тебя не касаются!
– Он сказал, что если с ним что‑то произойдет, то ты знаешь, что делать. Что он имел в виду? И не смотри так. Это ты тут провоцируешь меня, а откуда мне знать, что я могу доверять тебе?!
– Ну ты и ребенок, Макс, сколько можно!
– Мы и есть дети!
Эти слова отразились на Норе больше, чем та не только ожидала, но и хотела. А все из‑за упрямого доказательства любви к отцу, вновь пошатнувшегося под влиянием сторонних рычагов, обернувших его заботу в ее ущерб. Она редко когда могла стерпеть критику в адрес папы, про нее многое можно было говорить, но вот если Августа кто‑то заденет, то Нору словно пробивало разрядом тока. Но сейчас у нее получилось сдержать злость, а у Максима – вовремя замолчать под натиском гнева в ее глазах, которого он даже у взрослых не наблюдал.
– Мой отец, – Нора начала линию защиты властно и основательно, не оставляя юному Максиму даже надежды на упрек, – единственный, кому я верю, кто заботится обо мне, несмотря ни на что. Я горжусь им и горжусь быть его дочкой. Никогда не смей плохо про него говорить. Он научил меня всему, что я умею и знаю.
И да, Максим‑то толком и не говорил про него ничего плохого, но, как и было сказано выше, шансов защитить себя у него не было.
– Если с моим отцом что‑то произойдет, то я должна буду… Я не должна буду мстить. Искать справедливости или виновника. Как и искать его в случае пропажи без вести. Нельзя цепляться за прошлое: им надо вдохновляться и идти вперед. Отец учил меня этому – ценить сейчас и завтра, а вчерашнее помнить. Я очень самостоятельна. Я знаю, к кому обратиться за помощью, у нас есть друзья.
Договорив, Нора чуть отошла. Отвернувшись от осажденного Макса, она прятала приличную борьбу с очень многими колкими противоречиями, периодически выскакивающими без предупреждения. Ребенок не должен такое знать, не говоря уже о том, чтобы ощущать и распознавать. В другом же ребенке она должна видеть друга, новые интересы и веселье, а не того, с кем необходимо нянчиться, с кем у нее общего меньше, чем со взрослыми. Но все же ныне условия не позволяли ей излишнего расточительства, и, вернув синхронность с реальностью, она откинула сомнения в сторону. Обернувшись к Максиму, она произнесла заметно легче и добрее, словно последний всплеск был чем‑то непримечательным:
– Ладно, ты тут сиди, делай что хочешь, а я помогу твоим родителям, хочешь этого или нет.
Нора умела гнуть линию не хуже любого манипулятора. Если и можно описать ее состояние в этот момент, то строго как «в своей среде», где власть достигала неведомого ей ранее уровня. Ну а тот страх, что был, становился тонким слоем азарта, по которому она скользила не хуже самых профессиональных фигуристов на льду. Да, все сработало ровно так, как она знала наперед: Максим подошел к ней в тот момент, когда створки открылись.
– Держись меня, – уверенно сказала Нора, даже не взглянув на него.
Все внимание привлекло пространство до лифта, пугавшее своей нетронутостью. Они вглядывались в каждый уголок, а фантазия так и рисовала появление существа. Или даже хуже: оно уже там и смотрит на них, выжидая момента для победного прыжка на жертву. Все это очень затягивало их своим нездоровым азартом, но в основном, разумеется, Максима.
– Идем за мной. – Нора как‑то почувствовала его увлеченность и решилась более не медлить.
Дверь в ремонтный блок, где ранее Холд заряжал оружие, оказалась без электронного замка, а створки и вовсе открыты. Там все так же стоял шкафчик, но сейчас он был предусмотрительно закрыт. Правда, юная Нора была смекалиста: достала из небольшой сумочки малюсенький баллончик, пшикнула им на сенсорную панель, после чего специальным фонариком, таким же маленьким, словно брелок, посветила, сразу увидев те кнопки, которых касался палец.
– Круто! Тебя папа научил? А меня научишь, это же офиген…
– Тихо ты!
С третьего раза она угадала комбинацию, причем отлично помогла хорошая память на цифры, что спасло от повторений. И вот шкафчик открылся: по трем стенкам висело разное оружие, внизу лежали патроны, а на внутренней стороне двери ранее был бронежилет. Максим же попросту открыл рот: все же ранее оружие он не видел, а тут такой арсенал. Если бы не стойкое лидерство Норы, то его шаловливые ручки точно бы прихватили тот или иной экземпляр. Нора быстро достала пистолет и коробку патронов, после чего показательно перед носом Максима хлопнула дверцей.
– Вообще‑то, я знаю, как ими пользоваться! Видел в кино!
– А я умею ими пользоваться. Следи лучше за дверьми.
– Нам точно жопы надерут, вот точно! – Максим уже свыкся с этой участью, и Нору это даже позабавило.
Чуть выглянув, он контролировал не только расстояние до лифта, но и до выхода с базы. Вскоре Нора зарядила пистолет, причем, хоть он и был немного ей великоват, пользовалась она им умело, повторяя себе в голове наставление папы: стрелять только в самом крайнем случае самообороны, пока не готова, предохранитель не снимать.
Нора убедилась в безопасности пистолета и вышла к Максиму. Важно уточнить, что именно нахождение в центральном проходе, откуда открывался обзор до лифта, сыграло ключевую роль. Не успел Максим даже заметить, как вокруг тихо, оба услышали бросающий в дрожь стон. Прямо откуда‑то со стороны лифта, страшно и мучая холодным потом, то самое Чудовище кричало во все горло. Всхлипывало, стонало, будто бы пыталось даже прокашляться или что‑то проглотить, – оно было там, но они его не видели. Кошмарные звуковые метаморфозы накинулись на детей почти неописуемым ужасом, и, не успев даже собрать волю в кулак, они увидели, как Чудовище выломало широкие створки лифта. Они не могли полностью его разглядеть из‑за отключенных ламп надо входом, но смогли почувствовать на себе его обжигающий взгляд. Чудовище со свирепым воплем, расходящимся эхом вокруг, кинулось на Нору и Максима.
