храм обители в одиннадцать, – сказал надтреснутый голос.
– Я понимаю, что у вас много посетителей…
– У меня не бывает посетителей.
– Хорошо, но люди же к вам приходят с подобными проблемами? – Влад начал злиться.
Ответа не последовало.
– Если Ваш обряд избавит меня от этого, я приду на службу, но если мне ещё нужно что-то сделать, то скажите – что? Ситуация серьёзная, погиб человек и другие тоже в опасности.
– Приходите на службу.
Дверь захлопнулась, и Влад расслышал удаляющиеся вглубь шаги.
«Что ж, – подумал он – по крайней мере этот человек существует, может он и сможет помочь. Не просто же так к нему такие толпы собираются».
Он решил скоротать время в городе. Внутри стен лавры, хотя всё здесь было призвано для борьбы со злом, всё напоминало о его положении. Хотелось той иллюзии, что даёт атмосфера кафе. Правда, по дороге он всё же зашёл в пекарню между двумя стенами обители и купил пирожок и медовую коврижку с квасом впридачу.
В городе, кроме Лавры и нескольких храмов смотреть было не на что. Чувствовалось, что многие местные жители уехали в Москву на заработки, так что улицы были почти пустыми.
Через несколько сотен метров, в центре города Влад увидел популярный американский ресторан. Почему-то после жуткой сцены в кафе «Зло» в Москве он чувствовал себя безопаснее, если стены вокруг были стеклянными. За стеклянными стенами зло, по крайней мере, можно увидеть. За стеклянной дверью ему в нос сразу же бросился нахальный запах пищи, которого та, не будучи щедро сдобренной глутаматом и другой гадостью, просто не может иметь. Влад заказал жареную картошку и сел около огромного окна, за которым можно рассмотреть хоть и не большие, но несущие на себе скрипты истории, здания. В целом, город показался ему симпатичным.
Медовая коврижка заставила его зауважать русскую кухню. Пожалуй, вкуснее выпечки такого сорта он не ел никогда. Пирожок тоже оказался на уровне, так что, помимо давящей тяжести происходящего, он решил купить этих монастырских изделий с собой в Москву.
Оставшееся до начала службы время он провёл в чтении новостей. Понимание того, что большая часть из преподносимого новостными агентствами, не имеет к твоей жизни никакого отношения, не спасает от желания забить голову хоть чем-нибудь. Владиславу сейчас очень не хотелось думать о том, что ему предстоит – чтение новостей помогло избавить себя от дум о насущных проблемах.
Наконец, условные стрелки на смартфоне показали 10:45, и он выдвинулся в сторону Лавры.
На центральной площади около чаши было уже много людей, в особенности китайских туристов. Перед входом в кафедральный собор тоже была толпа, по старой, недоброй русской традиции, заменявшая очередь, но туристов в ней уже не было. Было заметно, что люди, теснившиеся там, стремились к какой-то цели. Лица их были очень сосредоточенны, серьёзны, на некоторых читалось страдание. Владислав понял, что ему сюда.
Медленно протискиваясь в двери храма между страждущих избавления от злых духов, он думал, что делает что-то не так. Не может быть такого, чтобы все эти несчастные были одержимы. Если бы он не столкнулся в последнее время с кошмарами, которые привели к гибели Валерии, то просто посочувствовал бы всем этим несчастным, решающим свои жизненные проблемы при помощи мистики.
Толпа равномерно распределялась по площади храма, обтекая колонны и выстраиваясь вдоль стен. В основном это были бабушки с повязанными платочками головами и женщины среднего возраста с несчастными лицами. Все глаза были обращены на иконостас, восходивший к потолку. Влад заметил, что некоторые места для икон пустовали – видимо администрация Лавры стремится реставрировать старые, аутентичные иконы, а не заказывать новодел.
Наконец, внутренность храма забилась так, что яблоку в буквальном смысле невозможно было бы упасть на пол, если бы кому-то пришло в голову кидать здесь яблоки. Становилось душно. Народ, собравшийся внутри, по-видимому, даже не думал о том, что дышать тут становится невозможно. Лица были отсутствующими. Владислав был так сдавлен, что не мог посмотреть, сколько времени прошло с момента, как он зашёл в храм. И вот, наконец, через позолоченные дверцы, ведущие к алтарю, вышел священник.
Он был одет в чёрный церковный наряд, с широкой золотой лентой, спускающейся с шеи почти до пола. Голова была непокрыта, что даже Владиславу, далёкому от церкви человеку, показалось странным: насколько он знал, в православных храмах всем мужчинам следовало быть с покрытой головой. Каштановые спутанные волосы отца Иллариона спускались ниже плеч. Владислав обвёл взглядом присутствующих: они были также серьёзны, происходящее никого не смущало, но теперь на их лицах проступило выражение ожидания чего-то значимого.
Священник начал с громкой проповеди, которую собравшиеся вряд ли понимали, потому что она была на церковно-славянском. Потом он стал громко выкрикивать стандартные для священнослужителей словесные формулы, призывающие бога защитить и помиловать «грешных». Затем Илларион вышел из-за кафедры и начал надтреснутым, доходящим до исступления голосом кричать в толпу.
Что именно он кричал, Влад почему-то не запомнил, наверно оказался захвачен общим волнением толпы, которая стала шевелиться как змея под звуки дудки заклинателя. В голове осталась только общая суть его призывов. Отец Илларион призывал бесов выйти из тел человеков и оставить этот мир.
«Ибо ничто не явешеся ниоткуда и, оставя мир сей, убирайтеся в тот, из коего были посланы»! – кричал священник.
Влада пробрала дрожь. Он ощутил, что сам впадает в подобие транса. Волны адреналина раскатывались по всему телу, вгоняя в бездумное состояние эйфории. Порядок мыслей обратился в хаос, так что он перестал нормально воспринимать и запоминать происходящее. Люди вокруг орали, кто-то бился в конвульсиях – по-видимому, доведённый до состояния припадка эпилептик. Прихожане вокруг него улыбались искренне-жуткими улыбками, будто верили, что злой дух оставляет несчастного. Женщины визжали и тянули руки к распинающемуся на возвышении священнику. К тому быстро подбежал молодой прислужник с чашей воды и кропилом, святой отец взял кисть и стал разбрызгивать воду из чаши в толпу, творя кистью в воздухе кресты.
В какой-то момент доведённые до полнейшего исступления люди стали прорываться из рядов к священнику – тот, по-видимому, ожидая их, накидывал на каждого своё одеяние и бил его рукой по лбу, а затем крестил с какими-то словами благословения. Каждый отходил от него со слезами и бессмысленной улыбкой на губах.
Влад не помнил, почему не подошёл с экзорцисту. Он был в таком состоянии, что вполне мог пойти вместе со всеми и, возможно, его судьба сложилась бы иначе. Но то ли толпа, то ли ещё что-то не пустило его вперёд.
Когда всё
