слишком близко друг к другу. И хотя это Синеглазка сейчас прижат к стене, у него достаточно сил, чтобы быстро поменять наши позиции и взять инициативу в свои руки.
Но он не двигался. Вообще.
Разомкнув пересохшие губы, я сипло прошептала:
— Почему ты ничего не делаешь?
Только теперь я осознала, что гроза отдалялась, а ливень, казалось, стал только сильнее. Он беспрестанно стучал в окно, я не была уверена, что Синеглазка услышал мой вопрос.
— А ты сейчас хочешь, — когда Синеглазка говорил, его губы касались моей кожи, рассыпая по ней мурашки, — чтобы я что-нибудь делал?
Дыхание перехватило, дрожь зародилась в моём сердце.
Синеглазка повернул голову, и его губы оказались ближе к моему уху, поэтому я отчётливо услышала каждое произнесённое им слово:
— И самый главный вопрос: ты останешься, если я что-нибудь сделаю?
Он выпрямился и посмотрел в глаза. Очень серьёзно. Дрожь, зародившаяся в сердце, неумолимо распространилась по всему моему телу.
Прикрыв глаза, я задумалась о его словах и вздохнула. После чего снова посмотрела на Синеглазку и подняла руку:
— Зачем ты постоянно пытаешься сделать так, чтобы я осталась с тобой навсегда?
Мои пальцы скользнули по его подбородку. Синеглазка пристально смотрел в ответ:
— Это очевидно: потому, что я хочу остаться с тобой навсегда.
— Откуда ты знаешь, что тебе нужно именно это? — улыбнулась я и погладила его по щеке. — У меня скверный характер.
— Я знаю.
— И со временем я потеряю привлекательность.
— Я тоже. Я ждал только тебя, и я уверен, что хочу остаться с тобой навсегда.
Уголки моих губ задрожали в невольной улыбке на эту невероятную наивность. Даже как-то жаль было его разочаровывать:
— Ты уверен, что тебе не надоест жить со мной?
Его брови дрогнули. И уголки губ тоже задрожали, а затем Синеглазка вздохнул и нервно усмехнулся:
— Признаю, я не могу этого гарантировать. Я верю, что мне с тобой будет интересно всю жизнь.
Я улыбнулась чуть более явно и куда более горько:
— Твоя главная ошибка заключается в том, что, постоянно думая о будущем, ты теряешь возможность наслаждаться происходящим здесь и сейчас. Завтра может не наступить. В будущем желания могут измениться. Так зачем сосредотачиваться на возможных проблемах? Это глупо.
И, кажется, заразно, потому что я тоже начала слишком много думать о том, какой вред Синеглазка может причинить, вместо наслаждения обществом милого и соблазнительного мальчика.
Снова приподнявшись на цыпочках, я перевела взгляд с выразительных глаз на чуть приоткрытые дико соблазнительные губы и потянулась к ним.
Бам-бам-бам! — звон колокола прорвался сквозь ливень. Что-то загрохотало, и это был не гром — звук оказался слишком глухим, а вибрация, прошедшая по зданию, не такой дребезжащей, но более глубокой и основательной.
Как будто рядом обрушилось здание.
Тело Синеглазки мгновенно затвердело, он ухватил меня за руку и потащил к двери.
— Эй! — я попыталась упереться.
— Это сигнал тревоги, — Синеглазка резко сменил направление к креслу, на котором лежала моя одежда. — На нас напали. Бери вещи, я отведу тебя в мою комнату, там безопаснее.
— Я тоже могу сражаться.
Дом содрогнулся.
— Нет! — Синеглазка успел схватить одежду раньше меня и швырнул мне на руки. — Старшие уехали в столицу, только у водных могла быть информация об этом и хватает сил и поводов для нападения. Сейчас не время для твоих геройств.
Говоря это, он вывел меня в коридор и провёл в комнату напротив — его гостиную с потрескивающим в камине огнём. Я ругалась только мысленно, потому что в словах Синеглазки была доля истины: если здесь не осталось сильных магов огня, а нападают маги воды, то ситуация очень опасна, ведь в ливень огненные маги сильно ограничены, а водные, наоборот, находятся на пике возможностей.
— Моя стихия сейчас в силе, — напомнила я, и, словно в подтверждение моих слов, опять загрохотал гром.
Лихо развернувшись вместе со мной на прицепе, Синеглазка захлопнул дверь и подступил вплотную ко мне. Его лицо и тон были чрезвычайно серьёзны:
— Я порву их всех. Не за минуту, но порву, потому что я полностью управляю своей силой, а ты только учишься это делать. Пожалуйста, позволь мне позаботиться о тебе.
— Но что, если…
Синеглазка шагнул ко мне и обхватил моё лицо ладонями, проникновенно посмотрел в глаза:
— Я почти абсолютно уверен, что они пришли за тем, что находится в центральной башне. Тебе не нужно рисковать сейчас.
Он посмотрел на мои губы, и в этот момент его красивое лицо с полуприкрытыми глазами приобрело в высшей степени порочное выражение. Как будто на него произвели неизгладимое впечатление мои слова о необходимости жить сейчас, Синеглазка наклонился и поцеловал меня почти жадно. Его горячий язык скользнул между моими губами и надавил на зубы. Я разжала их прежде, чему успела подумать, и в следующее мгновение уже прижималась к Синеглазке, закрыв глаза и увлечённо пытаясь перехватить инициативу в глубоком поцелуе.
Честно говоря, даже не слишком пытаясь, просто не уступая совсем безоговорочно. Скорее наслаждаясь, чем сражаясь. Это была самая высшая форма искренней податливости, на которую я способна. Ладони Армана крепче прижались к покрытой щекотными мурашками спине, я задрожала.
И в этот момент яростный стук наполнил дом.
— Ваша пламенность! Ваша пламенность! — закричал кто-то из слуг.
Голос приближался, и Арман с сожалением меня отпустил. Его щёки были яркими от прилива крови, глаза казались чёрными безднами, а ноздри слегка подрагивали.
— Оставайся дома, пожалуйста, — повторил Арман и потянул меня через эту уютную гостиную к другой двери.
В выходящую в коридор дверь заглянул слуга. Арман развернулся, закрывая меня собой, и резко сказал:
— Я сейчас оденусь и разберусь со всем.
Бледный слуга в ночной сорочке и колпаке кивнул, лишь слегка мазнул по мне, выглядывающей из-за плеча Армана, взглядом и закрыл дверь.
В окно барабанил дождь, в камине потрескивал огонь.
Арман почти затолкал меня в спальню и, взмахом руки запалив в ней камин, быстро прошёл в гардеробную. Бросив свою одежду на смятую постель, я первым делом накинула на себя рубашку. Следом должны были стать штаны. Одеваясь, я бесстыдно наблюдала за Арманом.
Он позволил чёрному бархату халата стечь со своей идеальной фигуры. Его широкая спина переходила в узкую талию и крепкие ягодицы, а те в свою очередь — в длинные стройные ноги. Оранжевый свет камина вылизывал
