Бо́льшую часть времени я шел следом за бегунами – порой на машине, однако главным образом пешком, так что мне приходилось тащить на себе все свое оборудование. С собой у меня были датчики, ноутбуки, наборы для забора крови, лабораторная центрифуга (чтобы иметь возможность обрабатывать образцы крови прямо на месте) и другие необходимые вещи.
Это стало настоящим боевым крещением: меня высадили посреди Амазонии со всем этим снаряжением, меня заживо пожирали насекомые, влажность была 100-процентной, в то время как я раз за разом брал кровь у спортсменов, которые явно жалели о том, что вообще согласились принять участие в моих исследованиях. Работать с оборудованием, которое казалось довольно простым в использовании, в таких суровых полевых условиях вскоре стало намного сложнее.
Я бы никогда в жизни не стал повторять это исследование снова, потому как быстро понял, что оно скорее отвлекало меня от истинной цели моей поездки, чем способствовало цели, которая дала мне повод провести любопытную параллель с исследованием колибри, которым занимался мой новоявленный друг. Я прибыл туда, чтобы установить, способны ли мы, люди, хорошо подготовленные к бегу на родной земле, адаптироваться к незнакомой среде по мере передвижения по ней, или же среде обитания в конечном счете придется нам поддаться.
* * *
«Бойся сомнений и неуверенности».
Марк Денби размышлял о своем участие в амазонском забеге.
«Одно время меня тренировал бегун по имени Стюарт Миллс, который все время повторял эту фразу. Он предупреждал, что если переживать из-за жары, то само это переживание будет истощать запасы энергии и создаст иллюзию утомления задолго до того, как жара действительно даст о себе знать».
Марк прибыл в джунгли с завидным послужным списком, как по спортивной ходьбе, с которой он начинал, так и по бегу на длинные дистанции. Впервые я столкнулся с ним на Т184 – забеге на 184 мили (296 километров), организацией которого я когда-то занимался. Маршрут пролегал вдоль Тропы Темзы, начиная от лондонской дамбы и заканчивая истоком реки в Глостершире. Во время забега Марк продемонстрировал себя превосходным соперником с сильной психикой – с точки зрения как самого бега, так и самоорганизации, которая просто необходима в подобных забегах без посторонней помощи. Опробовав маршрут на себе, я преодолел его за 57 часов и чуть не умер в процессе. Марк же пробежал его за впечатляющий 41 час, выиграл забег, установил рекорд трассы и все равно казался весьма недовольным собой.
В рамках подготовки к забегу в Перу Марк не только тренировался бегать на жаре на Корсике и в Малайзии, но и прибыл в Куско за две недели, чтобы организм привык к высоте.
По словам самого Марка, «проблема была в том, что она просто выбивала меня из колеи. Я с трудом мог добраться обратно до своего жилья из супермаркета, не говоря уже о том, чтобы бегать.
Я попал в совершенно чужеродную для себя обстановку. Все вокруг говорили на другом языке, еда отличалась, влажность была высокой, а высота сказывалась на мне гораздо сильнее, чем я предполагал. Это пугало. Это изматывало. Все две недели я просто привыкал к тому, чтобы находиться в Перу. В джунглях же меня ждали куда более экстремальные условия».
Когда мы прибыли в лагерь в первый день забега, Марку – равно как и всем остальным участникам – пришлось привыкать к дискомфорту совершенно нового уровня.
«Растения, деревья – все вокруг было другим, чем-то совершенно неведомым. Земля была скользкой, и мы постоянно падали. Утомительно было даже просто запоминать, что можно и что нельзя трогать. Там были змеи. Пауки. Постоянно что-то кололо. Шипы, которые отрывались от растений и вонзались в ноги. Огненные муравьи, которые заползали в уши. Это не было похоже ни на одно место на земле, где мне доводилось бывать прежде, и некуда было деваться, чтобы хоть немного от этого отдохнуть».
На линии старта все вели себя по-разному, и в том, как именно каждый готовился к забегу, проявлялись особенности их характера.
Одни нервно вертелись на месте. Другие болтали и слегка подтрунивали над соперниками. Третьи стояли неподвижно и сосредоточенно. Четвертые довели себя до исступления и никак не могли дождаться начала забега.
Как только они бросились в путь, началась моя работа, которая, как оказалась, куда больше походила на исследование колибри, чем я мог себе представить ранее. Я довольно быстро осознал, что джунгли совершенно не собираются подстраиваться под бегунов. В конечном счете верх взяли те, кто смог адаптироваться лучше остальных.
Первыми сошли с дистанции те, кто решил взять забег с наскока, переполненные энтузиазмом и решимостью ринуться в бой, словно выпущенные из клетки бойцы. Многие тренировались годами, привозя с собой все необходимое снаряжение. Они были готовы выложиться по полной. Для этих парней и девушек этот забег был противостоянием с джунглями. Большинство таких участников перегорели еще до завершения первого дня забега – джунгли просто сломили их, пережевали и выплюнули.
Если напряжение (созданное вытянутым телом и изящной осанкой), приводящее в действие нашу эластичную систему, играло жизненно важную роль в формировании движений, то напряжение разума было истинным врагом любого бегуна. Не следует путать между собой два этих понятия.
Осанка является продолжением наших эмоций. Чем более плавны наши движения, тем лучше. Если мы эмоционально напряжены или испытываем чувство враждебности, это обязательно отразится на нашей позе. Разница между великим и просто хорошим спортсменом заключается в умении избавляться от напряжения, оставаться спокойным, несмотря ни на что, перенаправляя потенциально разрушительные эмоции так, чтобы они не оказывали негативного влияния на выступление. У всех великих африканских спортсменов, с которыми я работал, была одна характерная черта: все они были невероятно расслабленными – как во время бега, так и в обычной жизни, – хотя при этом и были преисполнены решимости победить.
Те, кто принял джунгли – и двигался по их правилам, – справлялись куда лучше и двигались более плавно, чем те, кто пытался им противостоять. Они адаптировались, и это проявлялось удивительным образом.
Прежде всего эти бегуны практически все стартовали в высоком темпе, в котором большинство бежать не привыкло, – это было исключительно подсознательное решение. Все они испытывали сильный стресс. Когда мы сталкиваемся с чем-то новым, наш мозг старается жадно заполучить информацию. Стопа – единственная часть нашего тела, которая регулярно контактирует с землей, как следствие являясь для тела ключевым источником информации о поверхности, по которой мы бежим. Таким образом, чтобы собрать эту информацию как можно быстрее, спортсмены подсознательно увеличивают темп бега, тем самым обеспечивая более частый контакт с землей.
Особое внимание я также уделяю рукам. Одна из самых распространенных «беговых» проблем, с которыми мне приходится сталкиваться, заключается в том, что люди неправильно используют свои руки. Большинство спортсменов словно берут их с собой на трек исключительно потому, что попросту не могут оставить их дома. Каких только движений я при этом не наблюдаю! Одни поднимают руки, словно курица крылья, другие скрещивают их на теле, третьи размахивают ими, словно руки живут собственной жизнью. Тогда же в джунглях я обратил внимание, что люди, которые плохо двигались на нормальной земле, где они переключались на автопилот, выйдя на тропическую трассу, начинали помогать себе руками куда более естественным и интуитивным образом. Они использовали их, чтобы проталкивать себя вперед, чтобы поддерживать равновесие. Эти бегуны приспосабливались на глазах, возвращаясь к чему-то первозданному – чувствовалась более глубокая связь с окружением, через которое они продвигались, – и все благодаря тому, что они оказались в чужой для себя среде.
